Представители осетинской интеллигенции об осетинском народе

ПРЕДСТАВИТЕЛИ ОСЕТИНСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ (КОНЕЦ XIX – НАЧАЛО XX ВВ.) ОБ ИСТОРИИ ОСЕТИНСКОГО НАРОДА. АЛЕКСАНДР КОДЗАЕВ ОБ ИСТОРИИ ОСЕТИИ

Книга Александра Кодзаева «Древние осетины и Осетия» пред¬ставляет интерес, несмотря на некоторые ошибки, как первый опыт написания истории осетинского народа. Использован бога¬тый исторический и археологический материал.
Выдержки публикуются по изданию: Александр Кодзаев. «Древние осетины и Осетия». Владикавказ, 1903, V, сс. 1–9, 51– 58, 21–46, 60–103.

ОТДЕЛ ПЕРВЫЙ

ГЛАВА 1

В центре Кавказских гор живет маленький горный народец – осетины. Не выделяясь ни численностью, ни уровнем своей куль¬туры над многочисленными другими горными народцами Кавказа, осетины однако более всех обратили на себя внимание ученых исследователей Кавказа. Такой интерес к изучению осетин имеет свою причину в прошлом этого народа, и она несомненно заклю¬чается в том, что осетины принадлежат к народам Индо-Европейской семьи, к ее Иранской ветви, и были некогда многочисленным и могущественным племенем, рассеянным по всем трем частям старого Света. Но эта принадлежность их к арийским народам не сразу была установлена. Долгое время существовали самые разноречивые мнения о происхождении осетин. Еще академик Гюльденштедт, совершившей путешествие на Кавказ в 1770–1773 гг., на основании сходства некоторых имен высказал мнение о тождестве осетин с половцами; «после поражения половцев на Дону россиянами в 1110 году остаток их, нынешние осетины, го¬ворит он, убежали в горы Кавказские» . Мнение это по недостат¬ку научной обоснованности не принято исследователями Кавказа и осталось совершенно одиноким.
Более серьезного отношения заслуживает мнение доктора прав Пфафа. Он первый из русских ученых занялся изучением осетин¬ского обычая права, разобрав в своих трудах немало и других вопросов этнологического и исторического характера. По заявле¬нию самого автора, он посвятил изучению осетин весь свой досуг в продолжении трех лет и изъездил или исходил пешком все уще¬лья Осетии, как по северному, так и по южному склону Кавказа. Эти разъезды в связи с изучением громадной русской и иностран¬ной литературы о Кавказе автор считает достаточными для того, чтобы приступить к решению трудного вопроса о происхождении осетин . Этому предмету посвящена его обширная статья под на¬званием: «Этнологические исследования об осетинах». Автор «ис¬следований» видит в осетинах смешение арийского племени с се¬митическим. Первая половина мысли не принадлежит ему: она им только повторена, и потому он и не обосновывает ее в своих ис¬следованиях. Вторая же половина мысли о семитизме осетин, наоборот, принадлежит ему, и он приложил немало старания, чтобы придать ей научную основательность. Для доказательства своей мысли автор прежде всего пользуется данными антрополо¬гии. «Проезжая по Алагирскому и Касарскому ущельям, я был поражен, говорит автор, сходством многих жителей в физиономии и жестах с евреями. Дети Алагирских жителей и некоторые взрос¬лые носят волосы точно так же обстриженными, как евреи. Глаза большею частью коричневые и с тем же хитро-пытливым выраже¬нием, каким еврейский глаз типично отличается от глаза всех дру¬гих национальностей. Склад физиономии округленный и челюсти довольно сильно развиты. Подбородок довольно длинный и часто выдается несколько вперед. Но главный признак семитического происхождения осетин – их говор, выражающий всю торопливую суетливость торгующего еврея, чему соответствуют и жесты и нрав. В фонетическом отношении Клапрот сравнивал осетинский говор с немецким, но это ошибочно и основывается на поверхностном знакомстве с этим народом» . Думаем, лучшую критику антропо¬логического экскурса сделал сам автор своей прибавкой о раз¬ногласии со знаменитым ученым, французским путешественником начала прошлого столетия. К такому же выводу, как Клапрот, пришел, как увидим, дальше, барон Гагстгаузен. Поэтому мы склонны думать, что причина ошибочного мнения заключается здесь не в недостаточном знакомстве с осетинским народом, а в условности, неустойчивости самой антропологической почвы, на которой стояли упомянутые ученые при решении столь трудного этнологического вопроса. Сознавая это, последующие ученые не становились больше на эту почву.
К данным лингвистики автор относится скептически. Одно только слово заставило его нарушить эту последовательность. В центре Осетии в Даргавском ущелье есть селение Джимара, по¬лучившее свое название от высокой снеговой горы под тем же названием. Сближая это название горы с названием колена ев¬рейского народа Гамер или Джимер, автор утверждает, что ко¬рень осетинского народа составлен из названного колена.
Отказываясь в настоящем случае от выражения собственного мнения, мы не можем, тем не менее, обойти молчанием одно об¬стоятельство. В рукописях П. Г. Буткова, хранящихся в Имп. Ак. наук, мы натолкнулись на данные, подтверждающие, по-видимо¬му, вышеприведенное мнение о происхождении названия Джима¬ра. Поставив вопрос о древнейших жителях Кавказа, этот основа¬тельный знаток истории перечисляет народы и в том числе Гамеров, населявших в доисторические времена Кавказ. По мнению Буткова, Гамеры или Джимеры (Кимеры) происходят от старшего сына Иафетова – Гамера. Поселения их начинались верховьями pp. Кубани и Енгуры и простирались до Боспора Киммерийского, получившего свое название от них. За 7 столетий до P. X. произошло столкновение Гамеров с Фаргамами, которое кончилось печально для первых. Гамеры были рассеяны с своих первона¬чальных мест жительства: одна часть их убежала в Малую Азию, другая к северу, а третья в горы. Эти сведения, почерпнутые из рукописей Буткова – основательного знатока истории Кавказа, удерживают нас от критики данного мнения.
Но тенденция, усвоенная г. Пфафом с самого начала его зна¬комства с осетинами, проведена им слишком односторонне, а в исследовании юридического быта осетин даже в противоречии с сравнительной историей права, а потому мы не можем не отверг¬нуть совершенно юридические данные, приводимые автором «на¬родного права осетин» в пользу своего мнения о семитическом происхождении осетин. «У коренных осетин сын почти всегда остается жить при отце и всю жизнь беспрекословно подчиняется ему и всем старшим в роде: это учреждение чисто семитическое. Осетины – народ патриархальный по преимуществу. По коренному осетинскому обычаю, брат был обязан жениться на вдове умершего брата; это так называемый левиратный брак, учрежде¬ние, как известно, свойственное только семитам. У осетин всякий живущий в достатке, кроме законной жены, держал еще одну или несколько наложниц (номлус-nominalis uxor); дети, рожден¬ные от подобной наложницы или именной жены, назывались кавдасардами от того, что рождались в яслях. Кавдасарды служили старшим в роде и братьям, как рабы».
Не останавливаясь на этих и подобных утверждениях автора народного права осетин, мы заметим, что жизнь родителей сооб¬ща с детьми составляет общую черту народов, в быту которых удержалось так называемая семейная община . Тоже самое долж¬но сказать относительно левиратного брака, в котором автор видит доказательства семитизма осетин. По свидетельству этнографов и историков, он свойствен многим народам в эпоху их перехода от семейной полиандрии к индивидуальному браку. Из Арийских народов его одинаково знают индусы и греки, хотя ни один ис¬следователь и не позволит себе доказывать на этом основании принадлежность осетин к тем или другим народам. Наконец и относительно последнего положения нужно заметить, что и оно имеет небольшую доказательную силу. Красноречивым опровер¬жением его служит индусский, греческий и римский конкубинат с тем положением детей, рожденных в нем, которое вполне заме¬няет положение осетинских кавдасардов. Попытка объяснить про¬исхождение осетин от немцев принадлежит барону Гагстгаузену. Констатируя сходство осетинского языка с персидским по содер¬жанию , он, тем не менее, во внешнем характере языка видит на¬стоящее немецкое влияние. «Медленная речь осетина, говорит автор, в противоположность образу выражения прочих кавказцев, тон, каданс голоса, звук слов – все это имеет в себе что-то не¬мецкое; а именно севера, а не юго-немецкое; так что на некотором расстоянии можно подумать, что говорят между собою нижне¬саксонские крестьяне. Осетинское пение имеет также что-то евро¬пейское. Пение армян и грузин – самых образованных народов Кавказа состоит из таких звуков, которых мы не можем передать нашими нотами. Не то пение осетин: оно имеет определенную ме¬лодию и кадансы, сообразные нашей гамме». На основании при¬веденных соображений автор далее заключает: «Осетины происхо¬дят от готских и других германских племен, разбитых Гуннами и оставшихся в горах Кавказа». Несомненен факт сходства осе¬тинского говора с немецким, весьма понятный, если принять во внимание сходство всех арийских языков между собою, но неожи¬данным и неосновательным является вывод, сделанный автором на основании тех шатких положений, которые мы только что при¬водили. Мы уже выше видели, что те же явления в языке осетин Пфаф считал доказательством семитического происхождения осе¬тин . Одно это обстоятельство говорит о не научности обоих мне¬ний.
Несравненно большую услугу оказали решению вопроса о про¬исхождении осетин те из ученых-исследователей, которые, стоя на почве лингвистической, считали необходимым изучение осетин¬ского языка. Первым таким исследователем был Клапрот, совер¬шивший путешествие на Кавказ в начале XIX столетия. После него за обработку осетинского языка брался в 30-х и 40-х годах ака¬демик Шегрен, издавший в 1844 году первую грамматику и крат¬кий словарь осетинского языка. Наконец, в 1844–1845 гг. появи¬лась грамматика и небольшой список слов доктора Г. Розена в Берлинской Академии. На основании этих трудов знаменитый языковед Фридрих Мюллер признал осетинский язык за настоя¬щее индо-европейское наречие иранской ветви и доказал, что в этом языке сохранились некоторые первобытные черты, дающие ему преимущество пред родственными языками. Тем не менее, до появления в свете «Осетинских этюдов» Профессора Вс. Феод. Миллера мнение об иранстве осетин не выделялось между други¬ми мнениями. В третьем томе своих этюдов этот знаток осетин¬ского языка поместил результаты своих долголетних труд об по изучению осетинского народа.
Иранские народы, говорит автор этюдов, являются в двух фор¬мах быта: оседлой и кочевой. В то время, как народы Трансаксонии и юго-восточной России живут в кочевом быту, –народы той же ветви в собственном Иране на юге живут в быту оседлом и достигли значительного культурного развития вследствие влияния соседних культурных народов – Халдеев и Ассириан. История знает переход народов от кочевого быта к оседлому. Предки осе¬тин были кочевым народом. Отсюда можно вывести заключение, что предки осетин некогда пришли в древнейшие места своего поселения на Северо-Кавказской равнине и юго-восточной России не из собственного Ирана, не из Персии и Мидии, а из мест более северных и более близких к Иранской прародине. К такому же заключению приводит и разбор культурных слов осетинского язы¬ка, указывая и путь, по которому совершилось движение иран¬ских народов из Азии в Европу, – именно: между Каспием и Ура¬лом. Этой сравнительной близостью к прародине, конечно, объяс¬няется и архаичность осетинского языка, который в своей фоне¬тике и в формах представляет между всеми живыми иранскими языками черты наибольшей старины и занимает среди этих язы¬ков приблизительно такое же положение, какое занимает язык литовский среди живых европейских языков. Предком осетин¬ского языка было одно из наречий, развившееся в северной части древнейшей территории, занятой иранцами, приблизительно на севере от Оксуса и Яксарта в степях Средней Азии. Выделение этого наречия из обще-иранского праязыка восходит к доистори¬ческим временам, к периоду, предшествовавшему началу истори¬ческой жизни культурных народов Ирана – Мидийцев и Персов. Поселение иранцев в припонтийских и приазовских степях, в том числе и предков осетин, произошло по меньшей мере раньше X века до P. X.
Дополнение к этим положениям и вместе их подтверждением могут служить данные народной литературы осетин, обработан¬ной тем же ученым. В обширной статье под названием: «Черты старины в сказаниях и быте осетин», автор проводит параллели между бытом древнейших выходцев Ирана Скифов и Сарматов и бытом осетин, усматривая в этом сходстве новое доказательства иранского происхождения последних . В частности, автор указы¬вает следующие черты сходства. В сказании о нарте (богатыре) Созруко сохранилось воспоминание об обычае скальпирования и утилизации скальпов для шуб, некогда существовавшем у скифов на северном Кавказе, и исторически засвидетельствованном у Геродота. Тот же писатель сохранил народное предание скифов, производивших свое происхождение от верховного Бога. То же самое видим в нартовских сказаниях: родоначальник нартов Хамыц, сын водяного бога Дон-Беттыра. У иранцев самыми уважи¬тельными считались браки между близкими родственниками на том основании, что такие браки способствуют сохранению чистоты известного рода. Отголосок этого иранского обычая сохранился; в сказании о браке нарта Урызмага на своей сестре Сатане. Еще больше сходства наблюдается в быте осетин и скифов; до буквальности сходными оказываются приемы гадания у современных: осетин и древних скифов; одинаковые похоронные обряды, почи¬тание домашнего очага и др. Все это, по мнению пр. Миллера, подтверждает иранство осетин.
Но в интересах правды мы не можем ограничиться этими об¬щими параллелями единичного ученого, хотя бы и первоклассного. Мы знаем, что между народами, стоящими на одном и том же уровне культуры, наблюдается всегда сходство в общих и основ¬ных чертах. Осетины переживают в настоящее время родовую фазу общежития; нет ничего удивительного поэтому, если некото¬рые черты их жизни имеют сходство с жизнью тех народов, кото¬рые некогда переживали подобную же ступень культурной жизни. Итак, могут ли быть продолжены параллели, подобные вышепри¬веденным, и в других областях жизни осетин? На этот вопрос мы отвечаем утвердительно, потому что всестороннее исследование жизни осетин положительно подтверждает лингвистические дан¬ные пр. В. Ф. Миллера.
Для удобства рассмотрения мы весь материал, необходимый для обоснования поставленного вопроса, разбиваем на части, имен¬но, – 1) на данные народной литературы, 2) народного права, 3) доисторической археологии и 4) мифологии древнейшей.

ПЕРИОД ПЕРВЫЙ (ДО IX В.)

Прежде чем заняться разбором сведений по интересующему нас вопросу, мы считаем необходимым остановиться на тех назва¬ниям, под которыми в различное время были известны предки со¬временных осетин у древних писателей. Обращаясь к этому воп¬росу, мы сталкиваемся с трудным историческим обстоятельствам, доселе невыясненным с достаточною ясностью, – именно все на¬селение Южно-русской равнины носило в древности разные на¬звания, которые преемственно сменяли друг друга. Отец истории Геродот называет население этой местности скифами с различны¬ми подразделениями, Страбон – Сарматами. Позднее то же насе¬ление в более южной территории названо впервые (во время Не¬рона) Сенекой младшим и Луканом – Аланами. Все эти и другие названия народов, бродивших некогда в южно-русской равнине, не означают народности, а имеют значение собирательное геогра¬фическое.
В числе народов, бывших известными под упомянутыми назва¬ниями, по мнению компетентных ученых, находились народности иранские. Сами древние писатели оставили довольно ясные ука¬зания об этом. Принимая во внимание во 1-х, географический ха¬рактер термина «скифы» и «сарматы», а во 2-х, иранское проис¬хождение части входивших в него народов и в 3-х, отсутствие другого названия за этот период для обозначения предков осетин, мы полагаем, что в числе этих народов находились и предки совре¬менных осетин. Название народов упомянутой территории алана¬ми имеет более близкое отношение к осетинам, неразрывая в то же время связь с указанными выше двумя терминами.
Так, Иосиф Флавий в своем описании Иудейской войны, гово¬ря о страшном нашествии северных варваров – аланов на Арме¬нию и Мидию, прибавляет в пояснение, что это скифы, «обитаю¬щие около Танаиса и Меотийского озера». Тацит в сохранившихся частях своего исторического труда нигде не называет имени Алан и пользуется термином «Сарматы» для обозначения как прикавказских кочевников, так и их собратьев на берегах Дуная. Плиний локализует страну сарматов в топографическом отношении с Иверией, с которой первую соединяют «Кавказские ворота». Это и другие многочисленные свидетельства указывают, повторяем, на ту связь, в которой стоит название Аланов к Скифам и Сарма¬там.
Обращаясь собственно к значению самого термина Аланов, мы видим, что в одних случаях он имеет значение географическое, в других – этническое, обозначая народность осетин. Правда, строгой отчетливости, в терминологии древних писателей мы не встречаем: часто имена народов повторяются по традиции и про¬должают существовать в географических и исторических сочине¬ниях, несмотря на то, что истинные носители этих названий дав¬но уже исчезли из прежних мест и смешались с новыми народами. Нередки и случаи смещения народных названий вследствие неко¬торого звукового сходства. Тем не менее, мы можем сделать при¬близительную оценку сведениям об аланах в смысле географиче¬ского или этнографического их значения.
В первом отношении важны свидетельства: а) Аммиана Марцелина. Он говорит: «Аланы победами покорили мало-помалу соседние народы и дали им свое имя», далее замечает: «Аланы размещены по обеим частям света… живут на далеком расстоя¬нии друг от друга; некогда все они приняли одно имя и называ¬ются теперь аланами, потому что у всех их одинаковые нравы, дикий образ жизни и одинаковое вооружение», затем идет описа¬ние наружности и занятий аланов. Без сомнения, что в содержа¬ние собирательного имени аланов Ам. Марцеллина входили и пред¬ки современных осетин, на что указывает и описание алан чер¬тами, стоящими в совершенном согласий с теми, в каких описы¬ваются аланы-осетины у древних же писателей.
б) Позднее Прокопий упоминает аланов в соседстве с иверами и абазгами, далее говорит, что «близ них живут зихи, а за ними гунны; аланы занимают пространство от гор Кавказских до Каспийских врат (Дербентские ворота), никому не подчиняются, союзят с персами и воюют с римлянами». Тот же писатель в другом месте говорит, что между аланами и абазгами сидят врухи и что аланы соседят с сунитами (сванетами).
в) В этой приблизительно территории по свидетельству Периегета Дионисия живут: германы, сарматы, геты, вастарны, даки, аланы и тавры. О других многочисленных свидетельствах геогра¬фического характера мы умалчиваем, так как приведенными све¬дениями достаточно выясняется наша цель.
Обращаясь далее к сведениям этнографического характера, мы считаем нужным сообщить имя основательного ученого Клапрота, впервые отождествившего современных осетин с древним кочевым племенем аланов. Разбор свидетельств древних историков и гео¬графов не оставляет сомнения в полной справедливости этого мне¬ния.
На страницах анналов Вахтанга говорится об участии оссов в борьбе грузин с армянами между 87 и 103 годами при армянском царе Арташесе и его полководце Сумбате Бивритиане. О том же самом событии рассказывает Моисей Корейский в своей истории, причем союзники грузин у него названы аланами. Здесь для нас важно то обстоятельство, что в рассказе об одной и той же войне народ, названный у грузинского летописца «Оссами», у армян¬ского называется «Аланами».
В совершенно таком же отношении находится к названию алан слово «Яс». Иосиф Флавий говорит об аланах, что они скиф¬ского происхождения, живут у Танаиса и Меотийского озера. В рукописном переводе XII века, принадлежащем Е. В. Барсову, это место читается: «язык же яський ведом есть, яко от печенеж¬ского рода родися, живуща подле Тана и Меотийского моря». Русский книжник заменил здесь скифов печенегами, а аланов ясами.
Обозначение северных Кавказских народов асов, ясов (осе¬тин) именем аланов встречается и у западных средневековых пи¬сателей. Так, известный путешественник Плано Карпини, ездивший в Золотую орду в 1227 году, перечисляя народы, платящие дань татарам, называет в числе их аланов-ясов. Тот же путешествен¬ник сообщает, что часть аланов еще оказывала сопротивление татарам и последние держали в заложниках одного аланского князя.
Другой путешественник Иосафат Барбаро, совершивший в 1436 г. путешествие в Тану, говорит об Алании: «Алания заимст¬вовала свое название от народа аланского, называвшего себя на своем языке ас. Под названием аланов были известны оссы и арабским писателям. Дарьяльские ворота, называемые грузинами осскими (врата авсета), у арабских писателей называются Алан-скими. Те же ворота известны у Европейских писателей под назва¬нием Porta Alanorum. Название осетин аланами существовало, по рассказам старожилов, вплоть до XVIII века в западных частях теперешней территории. Грузины и по сие время называют осетин оссами (осеби). Название ас также до сих пор уцелело в назва¬нии территории балкарцев, западных соседей осетин; они (бал¬карцы) поселились там после осетин, имя которых удержала мест¬ность, несмотря на то, что их уже оттиснули на восток.
Племя аланов занимало в древности Северо-Кавказскую рав¬нину или иначе – Южно-Русскую до устьев pp. Волги, Дона, Дне¬стра, Днепра и Дуная, получивших свои названия от языка осе¬тин-аланов. Поселение их в этой равнине восходит к доисториче¬ским временам, как нами показано выше в первом отделе. Пись¬менные памятники подтверждают эту древность осетинских посе¬лений. Уже в III в. до P. X. оссы являются могущественными со¬юзниками грузин. Время появления их на Кавказе по Грузинской летописи восходит к доисторическим -временам. Мифический родо¬начальник оссов – Новое так же древен, как мифический родо¬начальник грузин. Показания Грузинской летописи о древности осетин находят решительное подтверждение в однохарактерных свидетельствах древних писателей об аланах, нами отчасти уже рассмотренных.
С этой древнейшей территории одна часть осетин (алан) в историческое время была согнана на юг, а другая вовлечена в водоворот народов, двигавшихся с востока на запад. Самое ранее свидетельство о столкновении предков осетин-аланов с тюркским племенем гуннов находим в известии Аммиана Марцеллина: «Гун¬ны, вторгнувшись в землю аланов, многих убили и огра1били, а с остальными заключили союз и с их помощью с большою уверен¬ностью вторглись в просторные и плодородные владения Эрманариха. После этого погрома, относящегося к последней четвер¬ти IV в. и обрушившегося не на всех аланов, а главным образом на западных, прилегавших к Меотиде и Дону, – в ближайшем соседстве аланов в V и VI вв. являются Тюркские племена. Имя гуннов сменяется именем Утургуров, а затем именем болгар. В царствование Тиберия II Константина (578–82) аланы вместе с Утургурами и Балкарами покорены хазарами, владычество кото¬рых продолжалось до конца IX века. Не мало беспокоили осетин и половцы (кипчаки и куманы). Но самыми страшными врагами осетин с XV века явились тюркско-татарские и черкесские племе¬на в лице горских татар и кабардинцев. Осетины окончательно оттиснуты с Кубани и Северо-Кавказской равнины и загнаны в центр Кавказских гор, где нашли одновременно благоприятные условия для сохранения евсей независимости и национальности и препятствия к своему численному размножению.
Еще более печальна участь осетин, вовлеченных в поток исто¬рических событий нашествием гуннов на дальний запад. Разоб¬щенные со своей родиной, они смешались с Романским населе¬нием запада, утратили свою национальность и позабыты историей. От VII и дальнейших веков о них нет никаких известий ни в Испа¬нии, ни в Галлии, ни в Придунайских областях. Некоторая часть их разделила печальную участь вместе с Вандалами в Испании и переселилась с ними в 427 г. в Африку; основали здесь царство, которое впоследствии было разрушено Юстинианом Великим. Следы осетинских поселений найдены недавно в Китае. Здесь они занимали важные государственные должности и исповедывали христианство. О древних осетинских поселениях в Крыму и Дунае свидетельствуют топографические названия местностей, занятых уже новыми народами.
Все это показывает, что уцелевшие в горных трущобах Кавка¬за современные осетины не более, как жалкий осколок некогда могущественного племени аланов. История его употребляется не¬крологу, с описанием последовательно посещавших его историче¬ских болезней, постепенно разъедавших его могучий организм. Но в этом печальном повествовании есть страницы, составляю¬щие гордость угрюмых сынов гор и вдохновляющие их воспоми¬нанием славы предков. К таким светлым страницам, без сомнения, относится постепенное усвоение народом христианской культуры, так сказать, – христианизация народа, проходящая чрез всю его историческую жизнь, претерпевая в своем развитии то благоприятные, то неблагоприятные условия. Проследить по имеющимся историческим данным этот процесс составляет нашу задачу в на¬стоящем случае.
Все христианские народы имеют предания, возводящие начало христианства среди них ко временам апостольским. Религиоз¬ное чувство в этом случае следует обычному стремлению покоить¬ся на твердом фундаменте, каковым в данном случае является апостольская проповедь; но дело истории проверить насколько возможно создания чувства, хотя бы и высокого нравственного мотива и представить истинную ценность их в ходе событий дан¬ного времени. Все занимавшиеся историей христианства на Кавказе, насколько нам известно, единогласно говорят об апостольской проповеди среди обитателей Кавказа. Но доверие к ним зна¬чительно подрывается (а по-нашему и окончательно) исследова¬ниями проф. СПб. Духовной Академии В. В. Болотова. Известный знаток церковной истории совершенно опроверг мнение о пропове¬ди ап. Андрея на Кавказе. Наряду с этим церковные предания грузин об апостольской проповеди в Грузии (а следовательно и Осетии) подвергнуты строгому критическому разбору знатоком грузинской церковной истории г. Джаваховым.

Считаясь лучшими воинами того времени, аланы поступали на службу к армянам, грузинам, персам, римлянам и др… Часто слу¬чалось, что они сражались в рядах войск обеих враждующих сто¬рон. В случае выгоды они изменнически переходили на другую сторону… По свидетельству Тацита в I в. мы видим осетин в вой¬сках Иверии против парфян, потерпевших совершенное поражение от союзных войск. Те же самые оссы немного спустя участвуют в междоусобицах двух братьев царского дома Иверии Фарасмона и Митридата. Иосиф Флавий говорит о страшном нашествии осетин в 72 г. на Армению и Мидию. Между 78 и 103 гг. осетины явля¬ются в союзе с грузинами со значительным войском под началь¬ством двух братьев: Базука и Абазука и вторгаются в пределы Армении. Битва заканчивается браком царевича Архмении на до¬чери ссского князя – Сатиник. В 133 г. осетины делают опусто¬шительное нашествие на Армению и Мидию; царь последней Вологез III отклонил грозу щедрыми подарками. При грузинском царе Амзаспе II (182–186) осетины ведут войну с грузинами и берут Мцхету, столицу грузинского царства. Затягивается война, продолжавшаяся десятки лет и ознаменованная для осетин совер¬шенным поражением и оставлением пределов Грузии. В 242 г. имп. Гордиан III близ Филиппополя получает поражение от осе¬тинского отряда. Позднее осетины являются в числе врагов Им¬перии, с которыми воевал Аврелиан.
Между 262 и 265 годами мы видим осетин опять в союзе с гру¬зинами против персов. В царствование Мириана осетины делают нападение на Закавказье под начальством Фероха и Кавция; дело оканчивается печально для осетин… Такова в существенных чер¬тах картина тогдашней жизни осетин, – картина, далеко не пол¬ная. Могла ли при таких тревогах зародиться какая-нибудь куль¬тура, в особенности христианская, требующая по глубокому своему нравственному содержанию особенного спокойствия?
В IV веке картина вещей изменяется. Наступает тишина в по¬литическом мире. История хранит молчание целое столетие об осетинах. В это время происходит в Грузии событие, которое по беспримерности своей не могло остаться без значения для осетин, – деятельностью св. Нины Грузия официально принимает христианство. Царь Мириан идет впереди народа в этом святом деле.
Возрожденный царь Иверии в порыве религиозного воодушев¬ления возымел желание обратить в христианство горцев. «Желаю силою обратить в христианство горцев и зятя моего Пероза», го¬ворит царь св. Нине. Естественность этого желания, если принять во внимание психологическую сторону факта крещения, последо¬вавшего после чудесных происшествий – не может подлежать сомнению. Нравственный перелом совершается всегда медленно, путем постепенного воздействия, а подъем к нему во внутреннем человеке является в известный определенный момент. Таковым в данном случае является крещение царя, сопровождавшееся психи¬ческим переворотом в сторону святости. Но сознание своей поли¬тической силы придало этому святому порыву царя характер зем¬ной, не христианский. Св. Нина указывает на это обстоятельство как на несовместимое с духом христианской религии и предлагает мирное средство: «Господь не велит обнажать меча; евангелием и честным крестом приведем их на путь истины», говорит она… «И. Нина, взяв священника Иакоба и одного воеводу, отправилась в го¬ры, чтобы проповедывать евангелие язычникам», – так продолжа¬ет летописец. Христианская проповедь имела такой успех, что царь. Мириан в конце своего царствования мог говорить: «Тьма, окру¬жавшая нас, превратилась в свет, а смерть в живот вечный!» Он же завещает сыну своему Реву: «Ныне, где только в стране своей» найдешь врагов Картлии, т. е. ложных идолов, сожги их в огне, а пепел их дай есть тем, которые их будут оплакивать. То же завещай сделать своим сыновьям».
История последующих царей Грузии за рассматриваемый нами период времени показывает нам, как свято соблюдали они заве¬щание царственного проповедника христианства. Летописи Гру¬зии полны замечаний о христианских заботах этих царей к распространению ими христианства среди горцев. Обобщая все эти сведения, собранные знатоком Гр. ц. истории Джанашвили, не будет слишком смелым предположение, что ближайшая к Иверии часть Осетии приняла христианство и м. б. даже находилась в не¬которой политической зависимости от царей Грузии. В пользу такого предположения можем еще привести раздробленность тог¬дашней Осетии на отдельные племена на громадной территории Северо-Кавказской равнины, вследствие чего события одного кон¬ца могли оставаться, незамеченными в другом, облегчая в то же время путь к культурному влиянию на отдельные части этого на¬селения.
Это же предположение подтверждается характером событий, происходивших в более северных частях населения Осетии. Кре¬щение Гр. и христианская деятельность ее царей совпали с тем ве¬ком, в который стали приходить в движение орды, населявшие Туранскую низменность и часть среднеазиатского плоскогорья. На р. Волге и на берегу Меотийского озера показались тогда предвестники того дикого ополчения, которое скоро разгромило всю западную Европу. Осетины вовлечены были в поток этих со¬бытий. В 371 году они примкнули к гуннам и принимали непо¬средственное участие во всех их дальнейших завоеваниях. В раз¬гаре этих завоеваний осетины разделились еще на несколько час¬тей и только незначительная часть осталась верною гуннам. Мы видим их, таким образом, в числе войск вандалов, готов, римлян и др. Эти столкновения народов, в которых лилась рекою челове¬ческая кровь, познакомили западный мир с храбростью аланов-осетин и благодаря этому знакомству создались такие условия, которые благоприятствовали смягчению нравов и подготовляли . почву к принятию мирной религии, исповедывавшейся уже южны¬ми родичами, при постоянном содействии православной Грузии.
Одним из таких условий было появление алан в рядах римских войск. Начало этому порядку положил Грациан, который в своей любви к удали аланов сформировал из них целый гвардейский отряд и включил его в списки полков Императорской Римской ар¬мии. Пристрастие императора к своим фаворитам шло так далеко, что он появлялся перед войсками в аланском национальном во¬оружении и совершал походы в этом наряде. Сформированный Трацианом аланский отряд продолжал существовать и после его смерти (383 г.).
Служили аланы также и восточному Императору. По свиде¬тельству историка Зосима, имп. Феодосии, нуждаясь в пополнении «своей армии, открыл самый свободный доступ в нее задунайским варварам – аланам. Количество их до того увеличилось, что по¬надобились впоследствии мероприятия к их сокращению. Одним из таких мер, по свидетельству того же историка, было позволе¬ние свободно покидать ряды армии и возвращаться на родину, – позволение, имевшее силу и во все последующее время. В силу такого закона, можно с полною вероятностью предполагать, что происходило постоянное движение между обеими странами, и как бы мы не умаляли его значения, оно не могло остаться без тако¬го или иного культурного воздействия. Аналогию подобного явле¬ния мы наблюдаем в современной жизни осетин. Отправляясь в далекую страну за наживой, аланин возвращается домой не толь¬ко с римско-византийскими деньгами, но и с некоторым культур¬ным запасом, которого он не мог не приобресть.
Это предполагаемое культурное влияние, вытекающее из хода исторических явлений, подтверждается известиями положитель¬ного и определенного характера. Известный историк Иордан был по происхождению аланин. Он ничего не сообщил о судьбе своих сородичей, кроме того, что некоторая часть их жила в пределах Империи. Но зато те сведения, которые дает он о себе, могут слу¬жить некоторым указанием на то культурное влияние, которому подверглись аланы в пределах Империи.
В молодые годы Иордан состоял в должности секретаря при племяннике царя Кондака-Гунтрике, состоявшем в звании «mаgister moltum». В конце своей жизни Иордан принял монашество, жил в Константинополе и занимался литературными трудами. Он не упоминает, когда принял христианство, поэтому весьма вероят¬но предположение, что христианами были уже его предки. В выс¬шей степени интересно и важно и то обстоятельство, что для сво¬их литературных произведений он избрал латинский язык. Таким образом, знакомство Иордана с культурным языком, а еще более выступление его на литературное поприще в связи с принятием монашества делает вероятным предположение, что сородичи его подверглись культурному влиянию в пределах Империи, в которой они поселялись и что указанный случай не единственный.
Если прибавить к сказанному свидетельство Прокопия (VI в.) о том, что в его время прикавказские аланы были «верными со¬юзниками Империи и друзьями христиан», то можно утверждать, что и на севере Осетинской территории действовали благоприят¬ные условия для знакомства осетин с культурой и христианством запада, и что благодаря им то и другое хорошо было известно осетинам. Правда, мы имеем свидетельство, о котором в интересах истины не можем умолчать, – свидетельство, по-видимому, разру¬шающее наше заключение. Пресвитер Массильский Сальвиан, пи¬савший между 439–451 годами, в своих характеристиках различ¬ных варварских племен, не находит у алан ни одной похвальной черты, а лишь отмечает их «грабительную жадность и безстыдные нравы». Христианский писатель сравнивал здесь характер алан с высшим христианским идеалом, служившим для него единствен¬ным критерием в данном случае. Этим только можно объяснить резкость его отзыва об аланах; но если бы принял он в соображе¬ние исконные бытовые черты народа, можно думать – он загово¬рил бы совершенно другое.
С царствования Юстиниана I (527–565) для христианства Осе¬тии наступила новая благоприятная пора. После удачных войн с персами, он завладел Аланиею и присоединил к своему титулу Alanicus. Ему подчинялись все горские племена. Царь Алании Сародий находился с ним в особо дружественных отношениях и являлся к нему с представительством от тех народов, которые ис¬кали дружбы с Римом. При таких отношениях ревнитель христи¬анства Юстиниан мог свободно простирать свою христианскую деятельность на горцев Кавказа. Проводниками идей императора были греческие миссионеры, которые имели успех среди горцев. Наибольший успех имели миссионеры на западном Кавказе, как ближайшем пункте к Византии; свидетельством того служат древ¬ние храмы, более или менее сохранившиеся от разрушения в не¬доступных пунктах горных ущелий. По мнению д-ра Пфафа, од¬ним из следов древнегреческого влияния на Осетию можно отме¬тить осетинское название «Юс-дзуар» (церковь Юстиниана). Это название дано маленькой каменной церкви в Галиате, в которой, по преданию осетин, жили некогда греческие миссионеры-монахи. На аршинном расстоянии от стены церковной, на север, почивают останки монаха и пройти между почивальнею монаха и церковною стеною считается между жителями величайшим грехом. По сви¬детельству историка Евагрия, обитавшие на Танаисе варвары про¬сили себе епископа и получили его от Византии при Юстиниане. Пр. Макарий склонен видеть в варварах осетин, но вместе с проф. Ю. Кулаковским, решительно отрицает существование в тогдаш¬ней Осетии епископии. Приведенное свидетельство Евагрия отно¬сит к готам, которые действительно в царств. Юстиниана I про¬сили себе нового архипастыря и получили. Кафедра же готская открыта еще в IV веке. Епископ ее Феофил присутствовал на пер¬вом вселенском соборе.
Преемник Юстиниана Великого Юстин II продолжал господ¬ствовать на Кавказе. Царь Осетии Саросий по-прежнему оставал¬ся союзником Византии и усердно защищал ее интересы на Кав¬казе. Дружба не расстроилась и при Юстиниане II. Националь¬ным правителем Осетии был Итаксис. Во время страшных крово¬пролитных войн Рима с арабами и их союзниками – кавказскими варварами, одни только осетины оставались верными Риму «из любви к императору», римские войска свободно вступали в пре¬делы «дружественной страны» и оттуда делали свои нападения на врагов с помощью осетин.
Очерченная нами картина политических отношений на север¬ной территории в соседстве с Римско-Византийской империей под¬тверждается и данными археологии. В западных пределах нынеш¬ней осетинской территории отрыты монеты римских императо¬ров: Юстиниана I, Юстина II, Куропалата, Маврикия, императора: Фоки, Константина II и др. Найден также богатый материал тор¬говых сношений: серьги, бляшки, бусы и др., которые по всем приз¬накам Римско-Византийского происхождения.
О деятельных сношениях Осетии в рассматриваемый нами пе¬риод времени с христианской страной Римско-Византийской им¬перии свидетельствуют и некоторые черты религиозно-обществен¬ного быта осетин. Вникая в смысл этих влияний, мы замечаем, что они преимущественно выразились в сфере тех отношений, ко¬торые ближе всего стоят к христианству и его нравственному воз¬зрению на семейные и общественные отношения. Отсюда естест¬венно вытекает заключение, что христианство служило главным: звеном взаимоотношений Византии с Осетией, обусловливая в то-же время характер культурного влияния первой на вторую.
Другое влияние шло со стороны черноморских епархий: Скиф¬ской, открытой в последней четверти (III в.), Херсонской (IV в.), Готской (IV в.), Сурожской, Фульской и Боспорской. В период, открытия и процветания этих епархий на Северо-Кавказской рав¬нине происходило постоянное движение народов, далеко заходив¬ших по тем или другим историческим обстоятельствам на даль¬ний запад, не минуя, конечно территории поименованных епархий. При этом движении народы оседали там, где представлялись бла¬гоприятные физические и исторические условия жизни. Мы уже выше видели, что осетины наравне со всеми другими народами испытали эту судьбу. Здесь мы можем частнее показать, что они попадали и в пределы наших епархий и, как видно из достоверных источников, приобрели в них даже оседлость, не прерывая своей связи с Кавказской родиной. Так, Аланский епископ Феодор (ро¬дом осетин, XIII в.) в своем послании рассказывая о своих при¬ключениях в гор. Херсокесе, где он остановился случайно, сооб¬щает, что он встретил своих соплеменников неподалеко от города. «Близ Херсона, говорит он, живут аланы… Словно некое ограж¬дение и охрана. Племя это рассеяно и простирается от Кавказских гор до Ивериан – древний предел их родины, они возлюбили по¬сылать некие многолюдные выселки, так что наполнили всю Ски¬фию и Сарматию». Эти аланы жаждали христианского научения и еп. Феодор поучал их, вследствие чего произошло столкновение с еп. Херсонским, видевшим в поведении Аланского пастыря нарушение своих прав. Еп. Феодор принужден был удалиться из Херсона. Направившись на восток, он остановился в Боспоре (Керчь), где также встретил своих соплеменников. Одно характерное свидетельство имеем также от Константина Порфирород¬ного, который говорит, что аланы могут защищать «Херсон и Кли¬маты» от хазарских набегов.
Топографические названия местностей Крыма устраняют вся¬кое сомнение относительно подлинности этих известий. На тер¬ритории степного Крыма в нынешнем Евпаторийском уезде живет и поныне имя ас в названиях двух волостей: Биюк-ас и Кучук-ас (больш. и мал. ас). Асов ныне там нет, но местность удержала название своего древнего населения. Существует также селение Ясска, находящееся на нижнем течении Днепра, докуда в древ¬ности доходили, по описанию Иос. Барбаро, поселения алан. Са¬мое название епархии Сурожской или Сугдейской происходит от осетинского слова сугдаг – святой. Это объяснение проф. В. Мил¬лера принято пр. Василевским, Кулаковским и др. Таким образом, мы имеем несомненные данные в пользу того положения, что часть осетин в древности входила в состав населения черно¬морских греческих епархий.
О древности аланского элемента на этой территории писатели не сохранили сведений. Есть неясное свидетельство у известного путешественника Иосафата Барбаро о том, что аланы древнее готов на территории Крыма. Не вдаваясь в подробное решение этого вопроса, мы однако с полною вероятностью можем предпо¬ложить, что поселение алан на Крымском полуострове произошло несколькими веками раньше того времени, от которого мы имели названные свидетельства. Некоторые соображения подтверждают это предположение. Аланы служат некоторым ограждением и охраной Херсона, говоря проще, они находятся в мирных, дру¬жественных отношениях с херсонцами в то время, как турки гро¬мили страну. Из известий видно далее, что они сохранили свою национальность и занимали определенное и обширное место вокруг Чуфут Кале (др. Кирк йер). Такая масса не могла случайно, по найму или другому подобному способу, очутиться далеко от родины. Естественно предполагать, что выселение ее соверши¬лось в силу известных исторических обстоятельств в большой: массе, которая, осевши на одном месте, после стала принимать в себя и мелкие эмиграции. Живя долго в пределах христианских народов, они постепенно усвоили их культуру и сделались вполне мирным населением, каким представлены писателями. Такой пе¬реворот жизни мог произойти только в продолжении нескольких веков. Но аланы были не только мирным населением, но и хри¬стианским народом; это видно из послания еп. Феодора, путевых заметок Иосафата Барбаро и показаний арабских писателей об асах, как гяурах, – название, которое специально приложили толь¬ко к христианам с мусульманской точки зрения. Крымские аланы знали также торговлю и имели купцов национальных.
При наличности всех этих данных нисколько не будет преуве¬личением, что крымские колонисты, поддерживая связь с корен¬ным кавказским населением, знакомили их с культурой и христи¬анской религией Черноморья: больше того – они содействовали от¬дельным обращением и подготовляли все население к официаль¬ному принятию христианства.
Не лишена значения и проповедь св. братьев Кирилла и Мефодия. Как известно, они были отправлены к хазарам в 861 г., по распоряжению имп. Михаила III. Св. братья пробыли там два го¬да и имели успех при содействии власти. Территория тогдашнего хазарского княжества обнимала северные границы Осетии и весь¬ма вероятно, что столь важное событие, как проповедь славян¬ских первоучителей, не осталось не замеченным осетинами, а б. м. и не без добрых последствий.
Итак, мы видели, что осетины в рассматриваемый нами период времени подверглись со многих сторон христианскому влиянию, именно – со стороны Грузии со времени царя Мириана, Рима с IV в., Византии со времени Юстиниана великого, черноморских епархий и проповеди св. первоучителей славянских. Благодаря таким условиям по местам уже исповедывалось христианство. Такое суждение с необходимостью вытекает из сделанного обзора сведений по этому вопросу и хода политических событий рассмат¬риваемого времени. Распространить свои суждения на внутрен¬нюю нравственную жизнь для детального ее рассмотрения мы не можем в виду тою обстоятельства, что мы – осетины не имеем своей летописи и письменности, по которым бы можно было под¬робнее нарисовать картину той или другой исторической эпохи. Все рассмотренные выше свидетельства не имеют прямой цели описать Осетию и касаются ее только мимоходом, вскользь.
Но не одни благоприятные условия действовали за этот период. Со стороны востока и северо-востока Осетия была открыта для влияний, совершенно парализовавших первые. В различное время они действовали неодинаково. Особенное господство их начинается с VII века и продолжается с переменным успехом до IX века включительно. Это период господства турок, арабов и хазар. Сле¬ды господства этих враждебных народов доселе не изгладились как из жизни осетин, так и прочих горцев. Этим только можно объяснить, почему в громадной тогда по территории и многочис¬ленной по народонаселению Осетии и при ее дружественных отношениях с Византией, – не была открыта епархия. – Осетия не могла быть греческой колонией, подобно черноморским, но она не была и могущественной державой, объединенной под одною властью, которая бы, приняв известную религию, как государст¬венную, могла ее проводить в народ и защищать от чуждых влия¬ний. Всего этого не могло быть в наш первый период жизни в си¬лу указанной выше раздробленности Осетии на множество мел¬ких племен. Это устройство, при наличности христианского влия¬ния благоприятствовавшее его успеху, при ослаблении этого влия¬ния по тем или другим причинам обращалось в неблагоприятное. Всякий б. или м. сильный народ для национально-культурного; прогресса нуждается в объединении, в таком центре, вокруг которого развивалась бы национальная жизнь, – центре, связываю¬щем, – как бы некоторый цемент, отдельные направления жизни, сообщая им единство и последовательность. Такой период в жиз¬ни осетин наступил с X века, к рассмотрению которого мы и пере¬ходим.

ГЛАВА II

ПЕРИОД ВТОРОЙ (X–XV В.)

В начале настоящего периода мы видим Осетию на такой высо¬те, какую она после никогда не достигала. Вместо прежней раз¬дробленности видим сильную державу, значение которой в поли¬тике тогдашних государств возвысилось настолько, что Византий¬ский император обращался к представителю ее как к равному. Формулу этого обращения, в высшей степени важную для харак¬теристики взятой нами эпохи, сохранил нам Константин Порфирородный в своем сочинении «De administrando imperio». В то вре¬мя, как остальные кавказские династы, именно иверы, албанцы, абазги и еще семь других племен получают приказ, один только царь Алании удостоен признания самостоятельным государем «дружественной державы», которого император называет «своим духовным чадом».
Тот же царственный писатель сохранил нам сведения о той роли, какую играли аланы в политических событиях того време¬ни. Аланский державец может парализовать всякие военные пред¬приятия хазар и держать их в постоянном страхе; он может так¬же залегать путь в Саркел и не допускать хазар до Крыма. Дру¬гой писатель несколько ранней даты патриарх Николай Мистик рассказывает событие, из которого также видно могущество и зна¬чение алан. В одном из своих писем к царю Симеону Болгарско¬му патриарх сообщает своему корреспонденту о широких планах Византийского двора составить коалицию против болгар из север¬ных варваров, а именно – русских, печенегов, алан и западных турок. Печенеги занимали в ту пору степи от Дона до нижнего Дуная, захватив и те пространства, где прежде кочевали турки, т. е. мадьяры, которых они разбили вместе с царем Симеоном. Русский князь Олег незадолго до того заключил торговый союз с Византией, сохраненный в летописи под 912 годом. Если наряду с этими тремя могущественными народами, занимавшими боль¬шие территории, названы аланы, о просвещении которых светом христианства хлопотал автор этого известия, то отсюда можно за¬ключить, во-первых, что аланы в ту пору были совершенно сво¬бодны от Хазарского владычества, и, во-вторых, что они представ¬ляли из себя значительную политическую силу. Если в Византии считали возможным привлечь их к участию в нападении на Бол¬гарию, столь отдаленную от их Кавказской родины, то весьма ве¬роятно, что аланы жили уже тогда в местностях более близких к области нижнего течения Дуная, откуда печенеги делали свои вторжения на Болгарию.
Таким образом, мы имеем совершенно ясные свидетельства о том громадном политическом значении царя Осетии, какое он имел уже в X веке. Но наши источники молчат о том пути, кото¬рый должна была пройти страна прежде, чем достигнуть едино¬державия вместо прежней раздробленности. Этот исторический факт является пред нами как-то неожиданным и даже некоторым образом беспричинным. На самом деле однако этого быть не мог¬ло. Мы не погрешим против исторической правды, если допустим, что ему предшествовала борьба между отдельными правителями народа. Причин к такой борьбе могло быть очень много. Ее мы должны допускать во всех тех многочисленных случаях, когда осетин видим в качестве наемных войск в войсках обеих враж¬дующих сторон; ее следует видеть и в тех случаях, когда одна часть осетин вступает в союз с другою державою и т. п. и пр. Об этих междоусобиях нет известий, но это молчание источников легко объяснимо: как указано, известия не имеют в виду описать Осетию; они касаются ее только в тех случаях, когда она входит с другою страною в то или другое соприкосновение; когда же она занята своей внутренней жизнью, без всякого касательства к дру¬гим народам, она как бы исчезает. Таких перерывов, более или менее продолжительных, было много. Перерыв с конца VII в. по IX является одним из продолжительных и весьма важных по сво¬зим результатам. Если справедливо, с одной стороны, наше предположение относительно характера исторической жизни этих пе¬рерывов, а с другой, верно то, что политическому объединению Осетии в лице единодержавного царя должна была предшество¬вать внутренняя междоусобная борьба между отдельными пле¬менами, то с полною вероятностью можем характеризовать три темных века осетинской истории, как период борьбы отдельных представителей народа, в которой взял перевес один, б. м. не без помощи Византии с обещанием крестить свой народ в благодар¬ность за поддержку. Этот-то «первый» из феодалов свергнул иго хазарское, оттиснув их далеко на север и принял крещение со всем своим народом от Византии в патриаршество Николая Мис¬тика начала X века. Приняв крещение, царь приобретает особен¬ное политическое значение в Византии, которая с ним устанавли¬вает дружественный союз. Осетинский царь делается проводни¬ком византийских идей на Кавказе. Эта миссия христианского осетинского государя не могла обойтись без кровопролитий… Та¬ков ход событий до начала XI века, когда уже упоминаются и поименно цари Осетии с указанием их деятельности.
Имя первого объединителя Осетии таким образом осталось неизвестным. Но мы не можем не сделать попытку к отысканию его. – Благодаря трудам грузинского историка Джанашвили мы имеем уже в печати осетинскую поэму «Алгузиани», переведенную с грузинского на русский язык. Поэма находилась в Нузале (се¬ление в горах Осетии). Оригинал с портретами царей Осетии по¬хищен св. Русишвили и совершенно исчез. Переводчик пользовал¬ся копией с него. «Глубоко приходится радоваться, что эта вели¬чественная эпопея сохранилась от гибели. Недаром осетины бе¬регли ее, как святыню, в твердынях Нузала в продолжение долгих веков. «История наша пропала навеки», – говорил народ, ког¬да узнал о похищении рукописи. Действительно, древняя воинст¬венная жизнь осетин, дух седой, грозной, кровопролитной стари¬ны, так и веет в каждой строчке этой лебединой песни послед¬него, быть может из придворных певцов осетинских царей». Песня эта сохранила массу исторических драгоценных откровений. Воспевает она народного героя Алгуза. Время царствования его до¬селе не установлено с точностью, – а между тем оно дает ключ к пониманию всего произведения. Переводчик определяет его цар¬ствование VIII веком. С таким мнением переводчика мы не мо¬жем согласиться на основаниях, извлекаемых из содержания са¬мой поэмы. Именно воспеваемый в поэме царь Алгуз – христианнин греч. исповедания и, судя по его молитвам, произносимым при всех важных случаях его боевой жизни, – весьма религиозный че¬ловек. Наряду с этим он допускает варварские действия по от¬ношению к врагам и в своих наставлениях – скорее является вы¬разителем народной мудрости, чем христианской морали. Это сви¬детельствует о недавнем просвещении его светом христианства, не успевшим коснуться внутренней стороны жизни. Единоплемен¬ный ему (царю) народ оссы исповедуют также христианство. Царь, оссов Алгуз – могущественный повелитель амосарцев, милан-карцев, черкесов, чеченцев, кистинцев, нонцев, кумыков и др. Этой: покорности народов царю оссов предшествовала страшная кровопролитная война, описанная на всем протяжении поэмы самы¬ми яркими красками. Территория тогдашней Осетии обнимает со¬бою «горы и равнины Эльбруса, Кавказа и окружных его стран». Она граничит с морем, за которым уже живут враги царя Алгуза. Царь Алгуз имеет дворец и столицу, пышности которых нет по¬добных и пр. и пр. Не распространяясь далее о содержании на¬шего памятника, мы на основании уже сказанного можем ясно видеть все его несоответствие с ходом политических и религиозных дел Осетии VIII века. Этот век был одним из самых печальных, эпох исторической жизни осетин. Хазары тогда держали осетин в своей власти и парализовали всякие стремления их к самостоя¬тельности и независимости. Время этого господства наложило на жизнь осетин мрачную печать, и никакой певец, любящий свою родину, не нашел бы основания воспевать его (время), приписы¬вая своим родичам то, что могло составлять предмет мечты да¬лекого будущего…
Свержение ига хазарского могло послужить только достаточ¬ным поводом к подобной исторической эпопее; а деятельность ге¬роя этого освобождения, положившего начало политическому и церковному торжеству, продолжавшемуся несколько веков, – со¬ставить содержание произведения, в котором народ мог видеть запечатление своего мощного, боевого духа, засвидетельствованного всемирною историею. Частные черты поэмы не оставляют сомне¬ния в полной приложимости ее к началу рассматриваемого нами периода. Христианская религия греческого исповедания, офици¬ально исповедуемая народом, могущество осетинского двора, сто¬лица царства, территория до пределов моря и др. все это приложимо только к X веку. Отсюда в царе Алгузе мы должны видеть первого объединителя и освободителя Осетии от Хазарского вла¬дычества.
Возвращаемся к начатому рассуждению о царях Осетии.
Политическое возвышение, засвидетельствованное греческими источниками и дополненное осетинским памятником «Алгузиани», с XI века особенно подробно описано у грузинских летописцев и историков. Из этого источника видно, что на престоле Осетии си¬дели такие сильные цари, как Ордуре, раздвинувший пределы Осетии далеко на юг; Дургулель великий, союзник и шурин Баг¬рата IV; Худан, тесть царя Георгия III (1156–1184); Давид-Сослан – муж знаменитой царицы Тамары, бывшей до того замужем за русским князем Георгием, сыном «сильного православного Го¬сударя», Ос-Багатар (XIII в.), потомками которого считают себя современные осетины и др. Дальнейшие известия грузинских ле¬тописей продолжают констатировать в Осетии существование ца¬рей, но описания становятся бледнее, вследствие целого ряда на¬шествий, сломивших к концу периода силу Осетии. Но для нас достаточно того, что по крайней мере до конца XIII века Осетия стояла на такой высоте, что грузинский царский двор находил возможным иметь с нею родственные связи.
Такие же связи существовали и с Византией. Так, Константин Мономах (+1054) был женат на осетинской принцессе. Констан¬тин X женил сына своего Михаила VII (1071 –1078) на Марии из Алании. Тот же император Михаил VII, желая связать с собою родственными узами дом Комниных, устроил брак Исаака, брата будущего императора Алексея, с двоюродною сестрою своей же¬ны – дочерью Аланского царя. На другой двоюродной сестре Ири¬ны – жены Исаака Комника, женился позднее выдающийся и че¬столюбивый военачальник того времени – Гавра.
Не потерял свою силу и порядок пополнять ряды армии наемными силами аланов, которые упоминаются писателями под име¬нем «Аланского отряда».
В настоящий период впервые завязываются сношения и с рус¬скими. В 965 году по случаю войны Святослава с хазарами упо¬минаются и «Ясы», которые были побеждены. Это произошло не¬далеко от хазарского города Саркела (на нижнем течении Дона). Позднее (1116 г.) происходит подобное же столкновение, кончив¬шееся взятием городов Сугрова, Шарукана и Балина (Галина) и браком Ярополка Владимировича (Мономаха) на дочери ясского князя. Андрей Боголюбский, по смерти первой жены Кучковой, был женат также на ясыне, которая вместе со своим братом Ам¬балом участвовала в убиении своего супруга, за что оба были казнены. Всеволод Георгиевич, дядя первого Тамариного супруга, брат Боголюбского, имел жену ясыню Марию, скончавшуюся в 1205 г.; сестра же ее была с 1182 г. за Мстиславом, сыном Свято¬слава, великого князя киевского.
Во время нашествия татар русские князья сталкивались с Яс¬сами по приказанию первых. Степное население яссов изъявило, покорность могучему завоевателю, но горные жители Осетии, пользуясь, неприступностью своих жилищ, долго не сдавались. Татары в союзе с русскими и грузинами в последней четверти XIII века сделали нашествие на столицу ясского царя Дедяков и взяли ее. Этот город в 1318 году был свидетелем страдальческой кончины тверского князя Михаила, убиенного по приказанию уз¬бека.
Соседство Тмутараканского княжества не могло также не уста¬навливать взаимных отношений с Яссами. Отсюда шло в страну яссов христианское влияние благодаря заботам, во-первых, пра¬вославных русских князей, а во-вторых, духовных представителей церкви Тмутараканской.
Эти разрозненные и далеко немногочисленные свидетельства, таким образом, позволяют утверждать, что яссы находились в деятельных сношениях с Россиею за весь период времени от X до конца XIII века. С этого же времени следует молчание в русских летописях о яссах.
Итак, резюмируя все сказанное о политическом состоянии Осе¬тии в рассматриваемый период времени, мы видим, что в X веке наш народ стал под защитою единодержавного царя. Целый ряд веков держится этот порядок, ознаменованный выдающимися по своему могуществу государями. Такое повышение дает народу возможность играть видную роль в международной политике тогдашних первоклассных государств – России, Византии и Грузии.
Дипломатия скрепляется родственными связями царских дворов и проникается духом христианства, которое исповедывали все эти державы. Во всем этом порядке вещей нельзя не видеть в высшей степени благоприятствующего успеху христианства в Осетии усло¬вия, – и действительно христианство делает наибольший успех в настоящий период.
Торжество христианства выразилось в официальном принятии крещения и открытии особой митрополии под именем «Аланской».
Это знаменательное событие в жизни осетин Бутков относит ко времени царствования императора Льва Философа (886–911 г.), а именно: к 888 году, а профессор Юлиан Кулаковский – к X ве¬ку – ко времени патриаршества патр. Николая Мистика.
За справедливость последнего мнения ручается переписка пат¬риарха Мистика с архиепископом Алании Петром, властителем абазгов – Григорием и царем болгарским Симеоном. Сообщения в этих письмах, скажем словами Ю. Кулаковского, не оставляют сомнения в том, что просвещение алан светом христианства совер¬шилось в патриаршество Николая Мистика.
Так, в письме (№ 51) к князю Абазгии патриарх хвалит его за святую ревность в деле просвещения алан и продолжает так: «от разных лиц, которым известно о твоих подвигах, мы узнали, что ты приложил с Божиею помощью немало старания в деле просвещения князя Алании и тех, которые вместе с ним удостоились Св. крещения». В заключение патриарх благодарит князя за гостеприимство и помощь, которую он оказал архиепископу-миссионеру. В письме (№ 9) к царю болгарскому Симеону пат¬риарх, рекомендуя царю своего посланца, сообщает ему, что он был миссионером в Алании, откуда он в настоящее время вер¬нулся. Мысль о недавнем просвещении алан яснее видна из пи¬сем патриарха к архиепископу Петру, первому иерарху новоот¬крытой Аланской епархии. В одном из них (№ 5) патриарх, давая пастырские наставления о затруднениях водворить христианские нравы в семейный быт новообращенных, выражается так: «ты сам понимаешь, что не легко дается переход от языческого жития к строгости Евангелия». В виду этого он советует архиепископу Петру действовать отеческим убеждением, допускать строгость в отношении простых людей, и соблюдать крайнюю осторожность в отношении людей знатных и властных, чтобы не отвратить от христианства «весь новоприобретенный для церкви народ». В дру¬гом письме (№ 133) архиепископ Петр назван вторым вождем и спасителем после первого спасителя Бога. Там же аланы названы народом, вновь призванным к благочестию. Патриарх предостере¬гает далее (№ 135) архиепископа Петра от раздора с миссионе¬ром Евфимием – мужем богобоязненным, благочестивым и добро¬детельным. Из этого известия видим также, что архиепископ не имел предшественника на кафедре аланской по сану и недоразу¬мение могло происходить только с миссионером, с которым по всей вероятности столкнулся из-за первенства.
Таким образом, повторим вслед за пр. Кулаковским, что Ни¬колай Мистик дает совершенно ясное и определенное свидетель¬ство о том, что аланы вместе со своим князем были крещены в начале X века трудами миссионера Евфимия и архиепископа Пет¬ра при ближайшем участии в деле патриарха Николая Мистика.
Верность этого положения вытекает из содержания списков епархий Константинопольского патриархата. В этих списках вплоть до X века нет упоминания ни об аланской епархии, ни о русской. Первое упоминание Алании и России встречается в списке, принадлежащем X веку. Аланская кафедра возвысилась к то¬му времени и числится уже не архиепископией, как было при патриархе Николае Мистике в пору ее основания, а митрополией, занимая место по достоинству непосредственно за Россией, т. е. 61-ое. Причиной такого возвышения, без сомнения, было полити¬ческое могущество страны.
Из хода дел Аланской митрополии видно, что иерархи ее на¬ходились в зависимости от Константинопольского патриарха, они получали здесь посвящение и здесь же по всей вероятности изби¬рались без всякого участия князя и народа аланского. По важным церковным делам являлись в Константинополь для присутствования на соборах. Уцелевшие подписи Аланских митрополитов на актах Константинопольских соборов служат лучшим и неоспори¬мым тому доказательством.
Точнее положение Аланской митрополии определяет ученый каконист XII века Феодор Вальсамон: «в ведение Константино¬польского патриарха, – говорит он, – находятся три диоцеза: Азийский, Понтийский и Фракийский. Между ними распределяют¬ся кафедры, расположенные в странах варварских, – аланы при¬надлежат к Понтийскому диоцезу, а русские к Фракийскому». В конце XIII века митрополия Аланская была соединена с Сотириупольской (Абазгийской и Зихийской), и причиной соединения ука¬зано то обстоятельство, что народ де ведет пастушеский образ жизни и не имеет собственного города. Заместитель этих кафедр принимал участие в Константинопольском соборе, который проис¬ходил в 1282 году, и его подпись имеется на соборных актах. Та¬кое соединение представительства трех кафедр имело, по-видимо¬му, случайный характер, по крайней мере, по отношению к Зихий¬ской, которая в актах 1317–1318 гг. упомянута самостоятельной. Впрочем, подпись митрополита Алании и Сотириуполя встреча¬ется часто в актах.
Кафедра Сотириупольского митрополита находилась, по мнению проф. В. В. Болотова, в гор. Севастополе, переименованном впоследствии в Сотириуполь.
Ле-Киен в своем сочинении… упоминает о семи Аланских мит¬рополитах, занимавших кафедру от половины XII века до 1347 года. Но он почему-то не упоминает первого иерарха Аланской епархии архиепископа Петра, может быть потому, что он имел в виду представить список только митрополитов; но в таком случае странно молчание о двух еще митрополитах, занимавших кафедру Алании после 1317 г.,– это Симеон и Каллист. Сведения о них, а равно и их столкновении из-за кафедры, дают нам Никифор Григора и документы Константинопольского патриархата.
В территориальном отношении Аланская митрополия была од¬ною из пространнейших. Прямых и точных сведений об этом мы не имеем, но косвенные указания существуют. В одном документе Константинопольского патриархата перечисляются владения Аланского митрополита. К ним относятся: церковь во имя Пр. Богоро¬дицы в Трапезунде с клиром и принадлежащими этой церкви уго¬диями; церковь Богородицы Афинской в Сотириуполе и земли «около Алании, Кавказии и Ахохии». Ключ к пониманию настоя¬щего места дает подпись иерархов нашей кафедры, которые под¬писывались: «Митрополит всея Алании»… Следовательно, в сос¬тав митрополии входили все те аланы, которые входили и в сос¬тав царства Аланского. Западная граница обозначена здесь ясно. Правда, аланы жили и в Крыму, как показано выше, и митропо¬литы Алании время от времени пробовали включить их в состав своей епархии, как видно это из действий Симеона, и отчасти Феодора, но тамошние епископы видели всегда в этом посягатель¬ство на свои права и дело доводили до Константинополя. Таким образом, нуждаются в определении «земли около Алании, Кав¬казии и Ахохии». Сопоставляя это определение территории Алан¬ской кафедры с определением территории царства, по поэме «Алтузиани», обнимавшей «горы и равнины Эльбруса, Кавказа и ок¬ружным его странам», мы можем открыть границы нашей епар¬хии. «Эльбрус» упоминается здесь как наиболее видный горный пункт на западной стороне государства, «Кавказ» – восточный торный пункт. В исторической карте, составленной по древним грузинским источникам, «Кавкаси» находится как раз около ны¬нешнего Владикавказа на месте горы Казбек. «Равнины» простираются на север и северо-запад и соприкасаются с границами России. Нуждается в определении слово «Ахохия», в котором мы склонны видеть слово «хох» (по-осет. гора). Как бы то ни обстоя¬ло дело в этом частном случае, мы на основании приведенного не¬полного определения территории епархии, сопоставленного с оп¬ределением территории царства – вправе включить в пределы Аланской епархии северо-восточное побережье Черного моря, се¬верный склон Главного хребта Кавказских гор от Эльбруса да Казбека (а может быть и восточнее) и равнины до нижнего тече¬ния Дона.
От этих рассуждений, определяющих внешнее юридическое по¬ложение Аланской епархии, переходим к суждениям касательно внутреннего состояния христианства в стране Алан, или говоря проще – к форме и степени проникновения христианства в жизнь. Об этой стороне дела мы можем судить по уцелевшим отрывочным известиям писателей, по остаткам христианских обычаев в жизни осетин и христианским памятникам нашей территории.
Самым ранним свидетельством в этом отношении нужно при¬знать упомянутую выше переписку Константинопольского патри¬арха Николая Мистика с архиепископом Алании Петром. В 133 письме патриарх говорит о незаконных браках, практиковавших¬ся в новокрещенной стране. Причем дает советы допускать по¬слабление в отношении князя страны и людей знатных, издавна живущих в таких браках. Верность этого известия подтвердил впоследствии Доминиканец Юлиан, совершивший свое путешест¬вие на восток перед 1235 годом. Он рассказывает, что в Таматархе (Тмутаракани) народ исповедует христианство, имеет священников греческих и книги; князь имеет 100 жен.
В собственной Алании наш путешественник встретил христиан, которые свято чтут день воскресный, отмечая его полной взаимной безопасностью. «Этот день в таком у них религиозном уважении, – говорит он, – что каждый, какое бы ни совершил преступление и сколько бы ни имел врагов, может ходить безопасно, – даже среди тех, у которых убил родителей». Далее продолжает: «крест в таком здесь почитании, что бедные, как туземцы, так равно и пришельцы, которые не в состоянии иметь с собою много людей, если поместить какой-нибудь крест на шесте и, подняв его, нести во всякое время могут идти безопасно».
Дальнейшее по времени свидетельство об аланах принадлежит епископу Феодору половины XIII в. и дано в его послании к Констан¬тинопольскому патриарху. Аланин по происхождению, еп. Феодор получил посвящение в Никее и направился в пределы своей епар¬хии. Путь избрал через Херсонес и Боспор, где встретил своих соплеменников – христиан и, остановившись здесь, преподавал им пастырские наставления на их родном языке. В этой ревности Аланского пастыря видел Херсонский епископ посягательство на свои права и оклеветал Феодора перед патриархом. Об этом в своем послании подробно пишет еп. Феодор. В собственной епар¬хии ожидали нашего пастыря не менее тяжкие испытания. В выс¬шей степени витиеватым языком пастырь излагает печальное по¬ложение дел епархии. «Церковь аланская лишена была, – гово¬рит он, – иметь главу». В это время «лжепастыри осквернили вожделенный удел Христов; дух неверия возмутил церковь и низ¬верг корабль веры». Виновником нестроений был какой-то зажи¬точный человек из Лазики, родственник тамошнего епископа, ко¬торый, нарядившись соответственно епископскому сану, объезжал страну и рукополагал священников за большие деньги. После дол¬гих колебаний еп. Феодор повторил над ними рукоположений».
Ближайшим по времени свидетелем далее является западный монах Рубрук, который совершил путешествие по южно-русским степям в 1253 г., направляясь из Салдана, т. е. Судона, в местопре¬бывания хана Золотой орды. Как в Судоне, так и в степях на Дону и Волге он встретил алан, которые были христианами гре¬ческого исповедания. К XV веку относятся свидетельства Иосафата Барбаро и Лаоника Халкондиласа. Первый, совершивший свое путешествие в 1436 г., говорит об аланах, что они называют себя на своем языке ас, исповедуют христианство… Страна их по¬крыта горами, реками и долинами и в ней встречается много ис¬кусственных земляных насыпей – надгробных памятников. На вершине каждой из таковых положен огромный, насквозь просвер¬ленный камень, в отверстие которого вставлен крест, также сде¬ланный из камня. Этого рода курганов здесь бесчисленное мно¬жество. Историк Лаоник Халкондилас, сделав несколько замеча¬ний о характере алан, говорит, что они исповедуют христианство и говорят на совершенно отличном от соседних народов языке.
От этих кратких и скудных по содержанию сведений о состоя¬нии христианства в аланской епархии за рассматриваемый нами: период времени переходим к христианским остаткам в жизни.
На всем протяжении всего северного Кавказа от Черного моря до Каспийского этот глаз седой христианской старины свидетель¬ствует о всеобщем некогда господстве христианской религии меж¬ду народами Кавказа. В настоящее время это положение не под¬лежит никакому сомнению.
Несмотря на последовавшее мусульманское влияние, следы, христианства доселе живы во всех сторонах жизни осетин, как религиозной, так и общественно-семейной. Это явление нельзя объяснить случайными обращениями отдельных племен в христи¬анство, имевшими место до X века. Не умирает в жизни народов только то, что было некогда присуще всем. Таким образом, исходя из этого положения, мы получаем зараз несколько косвенных до¬казательств – во-первых, о степени усвоенности христианства, во-вторых, о его всеобщем распространении, в-третьих, о времени его господства (т. е. в наш период).
В отделе о мифологии осетин мы уже говорили, что многие бо¬жества приняли христианскую перелицовку; теперь важно показать, что они находятся в почитании одинаково, как у христиан», так равно и у мусульман. Последние, за исключением некоторых обрядовых разностей, веруют во всем согласно с осетинами-хри¬стианами. Одинаково те и другие совершают празднества на раз¬валинах древних христианских храмов и относятся к ним с вели¬чайшим уважением. Те и другие доселе свято чтут, как отметили писатели, день воскресный и крест Христов. На поклонение жи¬вотворящему кресту Господню в настоящее время стекается все почти население в одно из ущелий Осетии–Даргавское, где, по верованию осетин, в древности находился храм в честь креста Господня (Хуыцауы-дзуар). Как христиане, так и мусульмане следуют христианскому летоисчислению, в основе которого лежат христианские двунадесятые и другие праздники, соблюдают пос¬ты христианские и др. Устная народная литература приняла так¬же немало христианского влияния. Сильнее оно отразилось на религиозных сказаниях. Каждое божество осетинской религии имеет свою историю, представляющую смесь фантастических соз¬иданий с сюжетами священной истории и апокрифических расска¬зов. Эти сказания о божествах определяют собою представления осетин о происхождении мира, борьба дьявола с Богом, рождении Спасителя, Его жизни, страданиях, победе над дьяволом и др. От лучших рассказчиков можно услышать также сведения о тех бедствиях, которые испытала церковь Христова в первые века; наряду с этим прославляются герои, побеждавшие врагов церкви и т. д. Все это в сущности указывает на христианское влияние, дошед¬шее до нас путем предания, воспринявшего в преемстве веков мно¬го чуждых влияний. Вся народная мудрость, обусловливающая взаимные отношения осетин друг к другу, в главных чертах воспроизводит евангельские наставления и вообще сходна с христи¬анскою моралью; в особенности это сходство выражается в посло¬вицах и поговорках… Словом, некогда процветавшее христианство в Осетии оставило крупные следы и, несмотря на последо¬вавшее продолжительное господство мусульманства, продолжает существовать и влиять на все стороны жизни. Раскрытие и разви¬тие в жизни народа этих христианских остатков, бессознательно содержимых народом, – вот, по-нашему мнению, ближайшая цель миссии христианской, к которой призываются все те, кому дорога родная христианская старина и торжество православия…
Обращаемся к последнему роду доказательств, именно к веще¬ственным памятникам христианской старины. Мысленно уже пред¬ставляя их множество на нашей территории, мы воистину должны оказать, что в них воскресает перед нами во всем своем вели¬чии цветущий период Аланской митрополии. Эти одинокие и большею частью уцелевшие в горных недоступных местах святы¬ни гласят нам как открыто и всенародно прославлялся христиан¬ский Бог горным народцем Кавказа – осетинами. Наибольшее число храмов мы встречаем в настоящее время в горной полосе, во всех почти ущельях, прорезывающих главный хребет гор с юга на север, по течению горных рек. В наш обзор должны войти все те памятники, которые найдены в пределах древней территории осетин, несмотря на то, что ё настоящее время Осетия занимает небольшую часть этой древней своей территории – именно по течению pp. Терека, Гизель-дона, Фиаг-дона, Ар-дона и Уруха.
На самом восточном пункте этой территории на расстоянии 50–60 верст от г. Владикавказа, где ныне живут чеченцы и ингуши, встречается масса каменных, грубой работы, крестов, распо¬ложенных на больших проезжих дорогах и возвышенностях. Путешественник начала прошлого XIX века Клапрот упоминает, что он видел железный крест близ Галгая по течению р. Асси, к кото¬рому окрестное население ходило на поклонение в июне месяце. Г. Головинский видел три железных креста близ аула Хули, в честь которых также совершалось празднество между 10 и 14 июня. Эти скудные и одиноко стоящие памятники до сих пор слу¬жат немыми свидетелями некогда процветавшего здесь христиан¬ства и развития в частности культа Креста.
Но самым замечательным памятником христианской старины в Чеченской стране служит храм, известный у ингушей под назва¬нием «Тхаба-ерды», т. е. тысячи святых. Храм представляет из себя прямоугольное продолговатое здание небольших размеров, в 17 метров длины и 772 ширины. Стены сложены из тесаных кам¬ней: отличаются отличной кладкой на извести и достигают 0,80 метров толщины. Внутренность храма разделена тремя высокими остроконечно сведенными арками на 4 части. Пол, в настоящее время разрушенный, был выстлан плитами небольших размеров. Двери украшены разнообразными орнаментами. Над дверями и окнами сохранились барельефы сильно поврежденные, так что трудно разобрать их смысл. Все они очень грубой работы, высе¬чены на мягком камне. Плиты с изображениями человеческих фи¬гур и с орнаментами были привезены, по рассказам народа, из Грузии готовыми, так как в окрестностях храма нет такого мате¬риала. На близком расстоянии от храма видны следы построек и гробниц. Для определения времени построения этой церкви важны уцелевшие на западной стороне храма над барельефами гру¬зинские надписи. Знаток грузинской эпиграфики Д. 3. Бакрадзе прочитал эти надписи следующим образом: Христе, прослави строителя храма сего патрона Давида (Эристова) Асского», «Гос¬поди, благослови Георгия епископа», «Господь Саваоф, помяни епископа Георгия». «Короникон 50». К развалинам церкви соби¬раются окрестные жители с приношениями один раз в год в крас¬ную горку. Этот культ святыни ничто иное, как глухое воспоми¬нание о тех отдаленных временах, когда Тхабаерды была приход¬скою церковью окрестных аулов.
На современной осетинской территории особенно богаты остат¬ки христианских древностей ущелья Куртатинское и Алагирское.
В первом, на берегу р. Фиаг-дона, близ аула Дзывгис сохра¬нилась небольшая церковь, некогда построенная в честь св. Геор¬гия. Небольшое здание храма в форме продолговатого четырех¬угольника сложено из массивных камней на извести и выбелено снаружи. Длина 4 саж., шир. 2 с. 2 аршина. Доступ в храм дает дверь с южной стороны, покрытая полукруглой аркой. Церковь обнесена каменной оградой, внутри которой находится звонница. Два небольших колокола имеют грузинские надписи; на одном из них надпись: «Я царь карталинский, патрон Георгий, в году хроникона 301 пожертвовал колокол сей тебе, святому Георгию Дзывгисскому, дабы дарована была нам победа». На другом: «Я Мохмет пожертвовал сей колокол Дзывгисскому святому месту. Дай Бог, чтобы на звуки его приходили на поклонение тебе и про¬славление». Внутренность храма не представляет ничего замеча¬тельного. Два столба отделяют корабль от алтаря, в котором по¬мещается престол.
Описанный тип дзуара повторяется и в других местах Куртатинского ущелья. Таков, например, храм в ауле Гули, также по¬священный Св. Георгию и храм в ауле Ладз, под названием Хуцау Дзуар (Божий Святый). Недалеко от аула Харискина на левом берегу р. Фиаг-дона находится еще маленькая часовня, посвященная Богоматери, на что указывает и самое название места – «Майрем». Все эти развалины храмов служат в настоящее время местами торжественных всенародных празднеств. Местночтимая чудотворная Моздокская Икона Божьей Матери до XVIII века находилась также в названном ущелье в ауле Майрамикау (селение Б. Матери). По преданию, она принесена грузинскою ца¬рицею Тамарою и написана находившимся при ее дворе иконо¬писцем. Церковь, в которой она стояла, три раза подверглась ог¬ню, и Святую Икону всякий раз во время пожара находили це¬лою на горе, неподалеку от Церкви. Это чудесное спасение Иконы Божьей Матери от огня послужило первою причиной чествования, какое осетины стали воздавать ей, как чудотворной Иконе. Народ¬ное предание настойчиво утверждает, что Икона имела грузин¬скую надпись, которую невежественные миссионеры почему-то нашли нужным уничтожить.
Две святыни Алагирского ущелья – храмы в Рекоме и Нузале пользуются до сих пор в Осетии наибольшим уважением.
Рекомский храм посвящен Св. Георгию; представляет из себя род деревянной постройки, похожей на швейцарский Шалэ. Меж¬ду приношениями чашами, кадильницами, иконами, ларцами и др. встречаются железные кресты. Над дверью висят три колокола неодинаковой величины. На самом большом грузинская надпись: «Мы Багратион, Великого Царя (Чиндара?) сын Георгию, принес¬ли этот колокол и молитвенник (?). Св. Отцу; Отцу св. Осетин¬ской и Дигорской страны за спасение нашей души и победы над врагами». В храме масса предметов языческого культа. Время построения его неизвестно. Место храма самое живописное, весь¬ма располагающее к мыслям о ничтожестве человека перед ве¬личием созданной Богом природы. Какие бы народы ни жили в этих местах, они должны были невольно выбрать это таинственное место для беседы с Богом. Местные предания упоминают. о суще¬ствовании грузинского монастыря в Рекоме; упоминают также, что под часовней в горе идут подземные ходы и что некогда Реком содержал великие богатства.
Не меньшею известностью, чем Реком, пользуется древняя церковь в честь св. Георгия в сел. Нузале. Церковь сложена на извести из местного нетесаного камня. Низкая узкая дверь ведет во внутрь храма, освещенного тремя маленькими окнами. Внут¬ренность расписана фресками по штукатурке, стиль грузинский; святые в грузинских одеждах, – надписи тоже грузинские. Над входною дверью обыкновенный византийский восьмиконечный крест с арабесками. Между изображениями можно различить лики Спасителя, Б. Матери, Св. Георгия Победоносца, Иоанна Предте¬чи, Архангелов и др. Надписи некоторых изображений потерпели сильные повреждения. Здесь же, как говорили выше, находился рассмотренный нами памятник «Алгузиани». Народ утверждает, что некоторые документы Нузала были похищены свящ. миссионе¬ром Самаргановым. Сюда же относится надпись об осетинском царе. Ос Багатаре (XIII–XIV в.), переведенная бар. Розенкамифом на французский язык и получившая таким образом европей¬скую известность.
В Дигории, к западу от Алагирского ущелья сохранилась, по словам св. Гатуева, церковь под названием авд дзуар – семь свя¬тых. Предание говорит, что некогда здесь жил священник, похо¬роненный около церкви. Дзуаром считается также могила Нарта Сослана недалеко от аула Нар. Здесь найден св. Гатуевым крест желтой меди с изображением распятия. Ограничиваясь этим крат¬ким обзором памятников на современной осет. территории, мы должны заметить, в виде заключения, то, что в них, как в техни¬ке иконописной, так и в архитектурном отношении, не говоря уже о самих надписях, выразилось сильное грузинское влияние. Этот факт, таким образом, может служить средством к определению района грузинского влияния, объясняемого заботами православ¬ных царей Грузии о просвещении осетин, о чем говорят письмен¬ные памятники.
Далее к западу за пределами современной Осетии и ближе к Черному морю выступает господство греческого стиля и письма.
Памятники здесь подверглись в самое недавнее время варварско¬му разрушению поклонниками Ислама; но благодаря исследова¬ниям их в начале прошлого XIX века, мы имеем некоторые све¬дения о них. Памятники в ущельях Чегема, Хулама, Баксана пер¬вый раз описал Караим Фиркович, совершивший путешествие в 1849 году. Позднее и более обстоятельно рассмотрел те же древ¬ности и описал их В. Ф. Миллер, который уже не нашел многих, памятников, виденных еще Фирковичем. В настоящее время в Балкарском обществе о древнем христианстве говорят башни со сквозными крестами. По свидетельству Фирковича в Балкаре существовала старинная церковь, называвшаяся «Ойт-Ойт Каясы» с надписями и украшениями. От нее в настоящее время не осталось никаких следов. Подобной же участи подверглась цер¬ковь в ауле Хуламе, отмеченная Фирковичем. В другом горском обществе Базенгийском Фиркович описал небольшую церковь, длиною 5 ¼ арш., шир. 3 ¾ и высотою 4 1/2 , – на стенах изображе¬ны альфреско 11 ликов угодников Божиих и видны полуистертые грузинские надписи. Несколько более обильные следы находятся в Чегеме. Близ аула можно видеть целое собрание могильных плит с изображениями четвероконечных крестов. Плиты с крестами и название места «попово жилище» несомненно указывает, что в этом месте прежде существовала церковь. В настоящее вре¬мя уже нет возможности составить понятие о форме церкви и да¬же определить ее место. Но еще в начале прошлого столетия она существовала, и Клапрот сообщил о ней следующее: «Церковь Чегемская имеет в длину три сажени и построена на скале, в кото¬рой проделана извилистая тропинка, снабженная парапетом. Там еще хранятся остатки нескольких греческих книг». Проф. Миллер добыл в 1883 г. во время своего посещения этой местности, не¬сколько листов, из которых одни принадлежали греческому Еван¬гелию, другие – служебнику. Палеографические признаки позво¬ляют отнести рукопись к XV веку. В 1849 г. г. Фиркович видел развалины двух церквей в ауле Искильты.
О христианстве в Баксанском ущельи, занятом ныне Уруспиевским обществом горских татар, свидетельствуют плиты с креста¬ми.
Но особенно богата христианскими памятниками так называе¬мая большая и малая Кабарда.
Благодаря выгодному географическому положению по торгово¬му пути на р. Кубани и близости греческих колоний Черноморья и Тмутараканского княжества территория названной местности сильнее подверглась влиянию греческой христианской культурны и отразила ее в множестве памятников. Этим обстоятельством безусловно руководился Св. Синод, благословив в 1889 г. откры¬тие в этой местности на берегу р. Зеленчука «Св. Александров Афонско-Зеленчукского монастыря». В официальном документе Св. Синода объяснен мотив этого важного события местной цер¬ковной жизни; он состоит в том, чтобы «охранить и возобновить древнейшие храмы Кавказа и способствовать распространению све¬та Евангельского учения среди окрестных некрещенных мусульманских инородцев». Местность вокруг монастыря является самой: богатой по остаткам христианской древности, которые занимают площадь на протяжении 7 верст. В самой середине стоят доволь¬но хорошо сохранившиеся три храма, на полуверстном расстоя¬нии друг от друга. Все они построены по одному архитектурному стилю (разносторонний четырехконечный крест) и разнятся меж¬ду собою только размерами и некоторыми подробностями. Все изображения и надписи, за исключением весьма немногих, вар¬варски уничтожены. Лучше других сохранился средний храм, ко¬торый и возобновлен. В нем особого внимания заслуживает ка¬федра архиерейская в горном месте и по сторонам ее седалища для священников. Недалеко от этого храма – следы монастыр¬ских келий. Народное предание утверждает, что некогда сущест¬вовал здесь монастырь, есть также следы башен, громадного кладбища, улиц, переулков и др.
Все это показывает, что сия дикая и безлюдная местность, оглашаемая ныне шумом реки и пением горных птиц, была некогда густо населена христианским народом, оглашаемым звоном колоколов и бил. Признаки города на сем месте с несколькими: церквами и архиерейской кафедрой позволяют, по нашему мнению предполагать здесь местопребывание кафедры Аланской епархии, до соединения с Сотириупольской в XIII веке.
На расстоянии около 80 верст от Зеленчукских древностей, близ Хумаринской крепости, найдены развалины древней церкви. Иосиф Бернардацци, архитектор минеральных вод, в 1829 году писал генералу Эмануэлю о сей церкви следующее: «Церковь на¬ходится на горе Чуне; своды сделаны из плиты по всем правилам искусства, а арки из превосходного кирпича. Скала, на которой построена церковь, порфировая. Камни, употребленные в здание, из рода тех, которые у итальянцев называются mollera. Там же находится кладбище и каменные кресты с надписями». Другой замечательный памятник христианства находится при устье р. Теберды (приток Кубани) на расстоянии около 60 верст от Зеленчукского монастыря. Иосиф Бернардацци писал о нем в том же 1829 г., что сия церковь находится на горе, вышиною 150 сажен над поверхностью реки. «Внутри храма я видел, себя окруженным изображениями святых, – говорит он, – и картинами, изображаю¬щими чудотворные деяния Спасителя. Большая часть живописи по сие время, по прошествии нескольких столетий, еще сохранилась, быв подвержена влиянию воздуха, мороза и пр… Вся внутренность покрыта живописью. Над тремя окнами в полукружии, где был алтарь, изображена в большом размере Богоматерь с распростер¬тыми руками, а над нею трапеза апостолов. Между двумя икона¬ми неопределенная надпись. Стены выведены из того же камня, как и стены церкви на горе Чуне. Близ церкви заметны следы кладбища и построек. Ниже по течению той же реки Теберды за аулом Джанбулат находится церковь, очень богатая изображе¬ниями святых (до 50) с греческими надписями, довольно хорошо сохранившимися. В виду обилия христианских древностей в сей местности еще в 30-х годах прошлого XIX столетия генерал Эм¬мануэль, и И. Бернардацци, ходатайствовал перед Св. Синодом об открытии в данной местности монастыря.
На протяжении нашей территории особенно много встречаемая крестов с греческими надписями. И. Бернардацци описал такой крест за Кубанью против казацкой почты Утчкур. Там же остатки древнего огромного города. Найден крест с греческою надписью и близ Кисловодской станицы, перевезенный ныне в Пятигорск. На истоках р. Кефара найдены кресты с греческими надписями, на которых только можно разобрать: «ис. хс. мр. эvи доvлос», то же на правом берегу р. Шелухи с надп. «ис. хс».
Ключ к решению вопроса о том, кому принадлежат эти и дру¬гие многочисленные памятники христианства, рассеянные на гро¬мадном пространстве Кабарды, дает «древне-осетинский памят¬ник», найденный недалеко от Зеленчукского монастыря в 1888 г. Мы уже выше приводили исторические и топографические данные в пользу того положения, что древняя территория Осетии захо¬дила на запад далеко за пределы настоящей. По историческим данным, она граничила даже с морем (Черным). В настоящем «случае наш памятник является завершением этой мысли и вместе лучшим доказательством осетинского происхождения остатков христианской старины Кабарды. Памятник представляет из себя род надгробной плиты, на которой греческими буквами написаны слова осетинские. Пр. В. Ф. Миллер первый сумел прочитать над¬пись и перевести на русский язык таким образом: «Иисус Христос. Святый Николай. Сохира Сын Х…ра. Сын Бакатар Бакатая сын Анбал Анбалана сын. Юношей памятник Юноши Иры». Памят¬ник относится, по мнению пр. Миллера, к XI–XII вв.
В таком же смысле важна плита, найденная на правом берегу р. Этоки, по дороге от Пятигорска к Мариевской станице. Как над¬писи, так и изображения на памятнике оставались для ученых исследователей загадочными до тех пор, пока пр. Миллер не от¬крыл в них иллюстрации осетинских сказаний о загробной жизни. Другой памятник, в форме параллелепипедообразного креста, най¬ден между ручьями Ассокаем и Мондахом в малой Кабарде.
Памятник этот имеет длинную греческую надпись, из которой можно разобрать немного. Помяловский восстанавливает ее в та¬ком виде: «До второго пришествия Господа нашего Иисуса Хри¬ста покоится раб Божий Георгий». Архимандрит Амфилохий чита¬ет несколько иначе: «Поставила Евгения (или Евсевия) настоя¬щий крест Господа нашего I. Христа в день успения страстотерпца Божия Георгия 23-го Апреля». В загадочных изображениях па¬мятника тот же знаток осет. жизни проф. В. Миллер открыл иллюстрации осетинских сказаний о загробной жизни покойников.
В заключение к обзору памятников христианства не можем умолчать об единственном памятнике русского происхождения. Он представляет из себя четырехконечный крест с начертанием славянских букв. По сл. (Гом + Н Г Д и Д Ш рабаб на Банаороус Г.). Найден между Черкасском Георгиевским, близ Преградной почтовой станции.
«От людей, вероятия достойных, которые видели этот крест скоро по учреждении Кавказской линии 1775 г. слышали мы,– говорит Бутков, – что на нем явственно означено было лето мира, соответствующее 1041 г. по P. X. и слова: «раб воин Аорус». По¬явление русского памятника на территории Осетии дает, по мне¬нию Буткова, основание предполагать в данной местности восточ¬ную границу Тмутараканского княжества. Предположение нахо¬дить подтверждение в истории, из которой видно, что с XIII – по XV век русские жили в некоторых городах Кубани совместно с осетинами, черкесами и др.
Не распространяясь далее о других памятниках, во множестве разбросанных на нашей территории, мы, на основании уже рас¬смотренных, можем видеть, как прочно насаждено было христиан¬ство в период Аланской митрополии. Развалины ясно свидетель¬ствуют, что в страну проникло христианство из разных источни¬ков: из Грузии (в восточной части), Греции (в зап. ч.) и из право¬славной России (в. северо-зап. ч.). Вместе с христианством про¬никли из этих стран: письменность, иконописная техника, архитек¬турный стиль и др. Словом, страна была в полном смысле хри¬стианскою.
Но молодой Осетинской митрополии не суждено было долго существовать. Уже с XIII века ее стали посещать бедствия, гибель¬но отражавшиеся на процветании ее церковной жизни. В 1277 г. Ордынский хан Менгу-Темир предпринял войну против осетин и взял 8 февраля столицу их царства Тетяков, который был разру¬шен и сожжен. Покоренная страна должна была платить дань, которую собирал особый чиновник Баскак.
Отношение монголов к христианской религии отличалось веро¬терпимостью. Но несмотря на это, их частые вторжения в Осетию производили пагубное действие. Они ослабили силу Осетинского царства настолько, что к концу периода во главе народа становят¬ся «старшины», назначавшиеся татарами из преданных им людей. По этой причине, можно безошибочно предполагать, произошла и соединение митрополии Осетинской с Сотириупольскою с пере¬несением кафедры в город Севастополь. Падение Восточной Империи в 1453 году навсегда положило конец существованию Осе¬тинской митрополии. Кафедра опустела. Светильник веры христи¬анской погас в Осетии.

МИФОЛОГИЯ

Религиозные верования служат всегда лучшим выражением: характера известного народа. Настоящему вопросу поэтому мы придаем очень важное значение как в отношении доказываемой проблемы, так и для определения степени и характера того рели¬гиозного состояния, в котором находились осетины до воздействия: на них Греко-Римского язычества, Христианского и Моисеева за¬кона, магометанства и православно-русского влияния последних: дней. Но на пути к решению этой задачи нам встречаются серь¬езные затруднения. – Осетины не имели письменности и потому; не сохранили совершенно никаких памятников о своих религиоз¬ных верованиях. Сведения классических писателей также положительно ничего не дают для нашей цели. Предания и религиозные верования осетин записаны в недавнее время и изобилуют неточ¬ностями, за малым исключением, – так как собиратели не вника¬ли в дух и смысл записываемого религиозного материала. Но если: бы даже удалось и понять внутренний смысл религиозных обря¬дов и верно их воспроизвести и в таком случае не устранялась бы трудность делать те или другие заключения о доисторическом ре¬лигиозном быте: условия тогдашнего быта и взгляды тогдашних: людей слишком не похожи на наши взгляды и условия жизни. Вся природа является человеку первобытному одушевленною и одаренною разумом; от того то, что нам кажется мертвою и хо¬лодною аллегорией), было некогда живым верованием народа. Обращаясь затем к уцелевшим памятникам народного творчества», мы находим. в них следы древних верований. Доныне в различных: местах совершаются религиозные обряды, передаются те или дру¬гие предания, поверья и др., происхождение которых восходит часто к эпохе древнейшей – языческой, но первоначальный смысл которых подвергся искажению в силу различных влияний и потому весьма трудно или невозможно добраться до первоначальной осно¬вы.
Несмотря однако на эти затруднения, мы решаемся сделать, попытку представить древнейшую мифологию осетин. Два благо¬приятных условия в нашем распоряжении: во-первых, родовой быт осетин, который только что начинает разбиваться, – быт замкну¬тый, консервативный по существу; во-вторых, наша принадлеж¬ность к изучаемому народу, которая дает нам возможность понять и выделить, насколько возможно, первоначальную основу тех или других верований от позднейших на них влияний.
Осетинская мифология не может быть рассматриваема вне тех законов, которые выработаны наукой. В настоящее время уче¬ные пришли к мысли об единстве мифологических верований всех арийских народов; они достигли того важного результата, что ми¬фология всех этих народов развита из общей основы по извест¬ным общим законам. Главными деятелями в этой науке счита¬ются – Я. Гримм, Кун, Макс, Мюллер и др. Началом развития мифологии по ним является обоготворение сил природы.
Французский же ученый Фюстель де Куланж идет другою до¬рогою. Религию, как и общество, он ведет от семьи. Первым бо¬жеством, по нему, был обоготворенный по смерти отец. Богопочитание начинается с той минуты, когда человек построил себе жи¬лище на гробе отца, обратив этот гроб в очаг, послуживший пер¬вым алтарем.
Эти два пути приняты и мифологами осетин, – первый Вс. Мил¬лером; второй – М. Ковалевским. Ввиду этого вопрос о сравни¬тельном достоинстве каждого из них не может быть лишним.
Мы думаем, что культом предков не исчерпывается все содер¬жание религиозной жизни. Нам пришлось бы делать большие на¬тяжки для объяснения всего религиозного сознания осетин, если бы стали его рассматривать под углом культа предков, как осно¬вы религиозной жизни. Этих затруднений не избег и упомянутый ученый М. Ковалевский. Превосходный исследователь юридиче¬ской жизни осетин далеко не превосходным оказался в области религии, благодаря усвоенному им ложному взгляду на дело. Свя¬зывая с культом предков некоторые выражения религиозной жиз¬ни осетин, он не мог объяснить существования в религии осетин идеи об едином Боге и потому ее совершенно опустил. Между тем эта идея служит фундаментом всякой религии положительно. По этой теории допускается также некоторый период (до смерти пер¬вого отца) безрелигиозности, чего нельзя признать. Правда культ предков занимает в религиях арийцев весьма видное место, но все же не первое, не основное.
Что же касается второго взгляда, то считаем нужным добавить, что идея верховного существа, присутствие которой во всех мифо¬логиях арийских народов констатируют ученые, не может полу¬читься из одного наблюдения над природой. Необходимо допус¬тить ее присущею человечеству. В первоначальнейшую пору жиз¬ни эта идея подкреплялась наблюдением человека над внешним миром, который со всем разнообразием своих предметов и явле¬ний преподносился ему, в силу неспособности его к различениям, в виде неопределенного внешнего существа и притом единого, так как понятие о многом должно было явиться следствием некото¬рого развития. С течением же времени, по мере развития психиче¬ских способностей первобытного человека, стали выделяться и наиболее крупные явления мира, на которые человек стал переносить идею Бога, создавая, таким образом, отдельные определен¬ные божества, как объясняет рассматриваемая теория. Этим, по нашему мнению, справедливым дополнением, мы ограничиваемся.
В основе мифологических сказаний, по этой последней теории, всех народов арийской ветви лежит представление о каком-то бо¬жестве неба. Это божество, не имеющее ни точного определения, ни образа, ни храмов, и есть зародыш, зерно развития мифологи¬ческого религиозного сознания. Божество это у греков называется Уран, у индусов Варуна, славян Сварог, у нас осетин Хуцау. Имя Хуцау постоянно в устах осетин: оно слышится в приветствиях всякого рода, которыми изобилует до чрезвычайности наша жизнь. Им начинается всякая молитва. Его гнев призывают на врагов. В сказках и нартовских сказаниях Он часто называется Богом богов (Хуцауты Хуцау). Это последнее обращение встречается в обыденной жизни очень редко; только в очень важных случаях и притом, когда произносящий бывает в особом экзальтированном состоянии, мы слышим обращение к Богу в этой форме. Связывая отдельные эпитеты, которые приписываются Богу в произведениях народной фантазии и в повседневных произношениях, этого имени, мы можем представить такое понятие о Нем. Божестве это жи¬вет на небе; имеет человекообразный вид; Оно Творец мира (дунесканаг Хуцау) и справедливый, грозный Судья. Для достижения своих целей нередко пускает в ход хитрость и всегда остается победителем. Его власть простирается на всю вселенную, но в част¬ности ни одно явление не находится под Его особенным покрови¬тельством. Отсюда и призывание Его самого общего характера. Осетин просит Его, чтобы Он его помиловал, помог и др., но если он желает определенного добра, он назовет божество, от которого зависит дарование этого блага. Уже из сказанного не трудно за¬метить, что в основе этого понятия о Боге лежит общеарийское языческое представление, принявшее христианскую и магометан¬скую перелицовку.
Рядом с этим верховным богом стояло у арийцев божество земли, известное у греков под именем «Гей», у славян – «Мать сырая земля», у осетин просто «Захх» (земля). В настоящее время поклонение земле как богу не встречается, но намеки на его рас¬пространенность в древности мы имеем в наших преданиях и фор¬ме клятвы: «Клянусь Богом Хуцау и землею» («Хуцау ама заххы ард»), говорит осетин, если хочет кого убедить в истинности своих слов. Важно здесь то, что рядом с Богом «Хуцау» стоит земля – «Захх». Это обстоятельство, по-видимому, дает мысль о дуализме Осетинской религии, но его мы не находим: божество захх, судя по смыслу употребления, не противоположно первому божеству, – они действуют согласно и призывают в одних и тех же случаях. Можно с вероятностью предполагать также, что божество захх, ‘в период развития этого культа, занимало по отношению к Хуцау второстепенное место, что подтверждается и формулою призывания. Если первое божество получило развитие под влиянием хри¬стианства и магометанства, то второе, наоборот, осталось совер¬шенно вне этих влияний и потому находится в периоде вымирания и безусловно скоро память о нем пропадет.
За этими божествами по общеарийской мифологии следуют божества – покровители отдельных областей и явлений мира – неба и земли. Религия осетин не отступает от этого порядка. Все мировые явления, с которыми так или иначе сталкивается осетин, имеют по его верованию своих божеств, – которые могут направ¬лять деятельность этих явлений и сил природы как к пользе че¬ловека, так равно и ко вреду. Поэтому он, предпринимая то или другое дело, обыкновенно молитвенно обращается ко всем тем божествам, которые имеют какое-нибудь касательство к его делу. Осетин верит также, что божеств значительно больше, чем он зна¬ет по названиям, а потому, чтобы не навлечь их гнев на себя, он в конце своей молитвы просит также и неизвестных богов оказать ему помощь. В продолжении года все божества должны быть почтены особыми, посвященными каждому отдельно, празднествами. Многие из этих праздников, как и сами божества, в настоящее время приняли уже совершенно христианский характер, другие же носят пока языческий характер. К первому ряду божеств относятся: Уац-Илла (пр. Илья), Уас-Дырджи (св. Георгий), Мады Майр. ем (пресв. Богородица) и др. Ко второму: Фалвара – бог скота, Авсати – бог охоты, Аларды – бог оспы, Дон-Беттыр – бог вод и др. Если принять во внимание то обстоятельство, что боже¬ства, имеющие христианское значение, пользуются наибольшим уважением в народе и относятся к разряду высших божеств, то вопрос о первоначальной форме Осетинской мифологии значитель¬но осложняется. В самом деле, должны ли мы в божествах пер¬вого рода видеть исключительно христианское основание, или же предположить в них первоначальное языческое основание, полу¬чившее впоследствии христианскую перелицовку? Мы склоняем¬ся ко второму предположению, несмотря на отсутствие прежних языческих названий, которые сменились после христианскими. В пользу этого предположения говорит то обстоятельство, что у всех народов с принятием новой религии происходит обыкновенно про¬цесс примирения новых верований со старыми, травестия прежних божеств в типы, введенные новой религией. Воображение двоеверного народа ищет в новом хорошо знакомые ему черты и такое искание всегда увенчивается успехом. Божества древней религии облачаются в одежды и названия новой религии и таким образом продолжают существовать в народном сознании.
Травестия языческих божеств в христианских святых – факт общеизвестный. Поводы к такой перелицовке были различны в различных местах. Иногда народное воображение находило черты в каком-нибудь святом, напоминающие ему древнего бога; иногда к чертам христианского святого присоединялось совпадение имен; а иногда перенесение мотивировалось тем, что на месте древнего языческого храма стояла церковь в честь христианского святого. Какие из этих поводов имели место в тех или других случаях – трудно сказать, так как до нас не уцелели прежние языческие названия христианизированных божеств. Справедливо только, что все эти божества, приуроченные к христианским святым, сохрани¬ли все характерные черты языческого культа. Поэтому в исследо¬вании Осетинской мифологии, не засвидетельствованной положи¬тельно никакими документальными данными, разбор их должен иметь важный интерес.
Итак, мы того мнения, что ни одно божество языческого куль¬та осетин не пропало бесследно; задача наша отсюда – суметь открыть через призму позднейших религиозных влияний первона¬чальную основу, или снять скорлупу, не повреждая зерна. Пере¬ходим к рассмотрению божеств:
Уац-Илла – небесный дух, заведующий громом и молнией. Су¬дя по смыслу употребления, слова «Уац» или «Уас» можно пере¬вести на русский язык словом святой. Осетинам смысл слова неизвестен и потому мы не настаиваем на своем понимании. Но как бы мы ни поняли смысл этой приставки, под упомянутым именем почитается у осетин пророк Илья. Следуя развитию обще¬арийской мифологии, мы пока a priori можем допустить языче¬скую подкладку божества: почитание божества, заведующего гроз¬ными явлениями неба – громом и молнией, – факт общеизвест¬ный. У славян русских оно известно было под названием Перуна, и поклонение ему впоследствии перешло на пр. Илью, послужив в то же время основой героического образа Ильи Муромца. Сово¬купность обрядов, посвященных громовержцу, не оставляет ни¬какого сомнения в языческом происхождении божества. Центром почитания считается в современной Осетии одно из ущелий – Даргавсское на вершине горы Тубау, покрытой зеленью. Ежегодно почти все горское и плоскостное население ущелья совершает свя¬щенное путешествие к месту. За день – за два до праздника, со¬вершаемого ровно по истечении 8 недель с Пасхи в понедельник, – ущелье оживляется непрерывными партиями всадников, весело распевающих песни в честь святого. Путь этот проходит мимо нескольких священных по народному верованию мест, в которых должны быть сделаны остановки. Обыкновенно старший в партии, а если соединяется несколько партий, старший всех по возрасту исполняет религиозные обязанности. К нему подносят пироги, на¬чиненные сыром, арак и шашлык – эти необходимые принадлеж¬ности всякой осетинской молитвы. Взяв в одной (левой) руке пирог с шашлыком, а в другой стакан араку или бокал горского пи¬ва, он начинает призывать Бога – Хуцау, Тубау, Уац-Илла и це¬лый ряд божеств. Присутствующие, обнажив головы, произносят после каждого призывания – «оммен» (аминь). Подкрепившись немного, путники отправляются далее. Таких остановок делают несколько, так что в конце пути богомольцы, въезжая в горские аулы, производят немалый шум; но все это в порядке вещей. По¬головное пьянство, не исключая и молодежь, которой, по осетин¬скому народному обычаю, строжайше возбраняется пить, – явле¬ние самое обычное. Жертвою этого порядка вещей делаются и туристы, которых ежегодно бывает достаточно.
Разместившись по своим знакомым и родственникам, богомоль¬цы всю ночь накануне праздника проводят в приготовлениях к не¬му. Режут баранов; хозяйки домов пекут пироги; пивовар-хозяин пробует качество своего произведения и разливает его по кувши¬нам богомольцев. Гости не спят всю ночь; всюду пение священ¬ных песней. Утром с восходом солнца открывается торжественное шествие к священному месту всего населения. Здесь их встречает жрец праздника, который всю ночь проводит в капище и удостаи¬вается многих откровений от Бога. Положив перед ним свои жерт¬воприношения, многотысячная толпа богомольцев в суеверном благоговении ждет откровений от жреца. Высоко поэтическая речь жреца повергает в мертвое молчание всю массу народа, которая с жадностью ловит каждое слово. Речь представляет из себя не¬что вроде молитвы, соединенной с откровением. Призвав Бога, жрец пространно украшает эпитетами Уац-Илла, призывает его милость на богомольцев, перечисляя некоторых более богатых и знатных из них; затем следуют откровения о плодородии тех или других частей населения. По окончании речи отбираются от при-. ношений богомольцев жертвенные части: серебряные монеты, ку¬сочки ваты и шелковой материи, золотые и серебряные нитки, рога жертвенных животных, палочки от шашлыка, оружие, бусы и др. и вносятся жрецом в капище. Затем открывается пир, про¬должающийся несколько дней, а иногда целую неделю. После, страшной попойки начинаются состязания в различных искусствах, гимнастике, стрельбе в цель, ловкости обращения с холодным оружием, скачки, танцы и др… Картина получается настолько своеобразная, что подобие ей можно найти только в древнем мире и в частности в Греции!…
Чтобы дать, однако, более ясное понятие о деле, мы рассмот¬рим несколько главных вопросов, которые входят как в содержа¬ние рассмотренного чествования, так и других подобных, о кото¬рых речь впереди.
Необходимую принадлежность всякого празднества составля¬ют капища, приношения и жрецы.
Осетинские капища, как нельзя проще, построены из камней без цемента, сложенных или в куб или в виде невысокой башни. Сверху они покрыты, большею частью, каменными плитами, но иногда и открыты. Капище обыкновенно окружено, в некотором расстоянии, оградою, сложенною из неотесанных камней. Многие божества почитаются на развалинах древних христианских церк¬вей; другие под видом священных деревьев, преимущественно ду¬бовых. Эти деревья б. ч. чрезвычайно древние, иногда совсем уже засохшие. В некоторых местах Осетии деревья заменяются священными рощами или лесами. Тот, кто дерзнул бы вырубить такое дерево, должен, по верованию народа, подвергнуться вне¬запной смерти. Проходя мимо таких мест, осетин снимает папаху и произносит краткую молитву божеству. По мнению г. Пфафа. такие священные деревья и рощи уже встречаются в греческой мифологии; особенно много их было в Лакедемоне, Пелопонезе, Фракии, Херсонесе Таврическом и Малой Азии. А. М. Ковалевский видит в этом устройстве священных мест Осетии и положитель¬ном отсутствии языческих храмов доказательство Иранского влия¬ния.
Жертвенные приношения в настоящее время приняли в себя много различных влияний. Заметно выступают здесь предписания Моисеева закона относительно чистоты жертвенных животных. Магометанское влияние выразилось, кажется, только в запреще¬нии употреблять свинину. Обычай приносить в жертву деньги, ку¬сочки материи, нитки и т. п. вещи, равно и форма пирогов тре¬угольная, по нашему личному мнению, христианского происхож¬дения. В них можно находить отголосок того обычая, когда осе¬тины в пору господства среди них христианства поддерживали существование церкви деньгами и натурой – материей всякого рода. На долю языческой религии остаются, таким образом, бусы, оружие, палочки для гадания, кувшинчики, человеческие фигур¬ки и др. Судьба этих предметов решается от характера их куль¬туры, о чем у нас уже была речь.
Но ни в чем так сильно не выразилось влияние древнейшей языческой религии, как в существовании особых народных жрецов, известных у осетин под названием «Дзуары лаг’ов» (человек свя¬того).
Как известно, жрецы до своего падения, зрелище, которого представляется в начале нашей истории, в различных странах Европы стояли на высокой ступени развития и управляли всемирным политическим движением. Люди, нуждавшиеся по частным своим делам в советах, обращались с вопросами к храмам и по¬лучали в ответ изречения оракула, основанные на хладнокровном обсуждении вопроса. Этими же жрецами еще в историческое вре¬мя решались все политические вопросы, и ни один народ древнего мира не отважился, бы на какое бы то ни было предприятие, не спросивши сначала оракула. Это глубокое доверие народа к своим оракулам может служить лучшим доказательством тому, что в доисторические времена существовали люди, стоявшие нравствен¬но так высоко, что были чужды эгоизма. Читая у Геродота ответы оракулов по известным нам историческим вопросам, мы удивля¬емся глубокомыслию этих ответов, зрелому и беспристрастному обсуждению всех обстоятельств. Коллегия жрецов Дельфийского храма, сохранившая к себе доверие греческого народа в продол¬жение всей исторической жизни, стояла так высоко в умственном и нравственном отношении, что ни одна иерархия последующего времени древнего мира не в состоянии с нею сравниться. Сословие осетинских дзуары-лаг’ов по существу находится в совершен¬ном согласии с древними жрецами, а частные черты дают нить к определению колыбели самого учреждения. К религиозным обязанностям, по словам М. Ковалевского, относится приготовле¬ние выпиваемого на празднике пива или бузы, для чего при капи¬щах имеются громадные медные котлы. Во время варки он дол¬жен придерживаться известного ритуала: ходить разутым, без шапки и пояса; во всем соблюдать чистоту и воздерживаться от всякого разговора с кем бы то ни было. Он один только имеет право входить в капище. В нужных случаях он должен давать ответы и открывать волю божества. Способов к узнаванию этой: воли несколько, но самым распространенным является нечто вроде беснования. «Когда к деканозу (т. е. дзуары лаг’у) народ обра¬щается за разузнанием воли божества, – говорит Максим Кова¬левский,– он начинает с того, что совершает в его честь жертво¬приношение, после чего начинает бесноваться, бьет себя камнем в грудь и в изнеможении падает на землю; пролежав на ней некоторое время, он вскакивает на ноги и с пеной на губах вещает волю божества». Сопоставляя эти сведения с теми, которые древ¬ние писатели передают нам о магах Персии и Мидии, заключает упомянутый ученый, мы без труда можем отметить поразительное: сходство тех и других.
Возвращаясь к дальнейшему описанию чествования Уац-Илла, мы должны упомянуть о характерном празднике «Хоры бон» (день хлеба). Основанием для приурочения его к пр. Ильи служит ве¬рование народа о том, что Уац-Илла заведует и плодородием земли. Празднование носит чисто языческий характер. На «нихас» (место сходок) обыкновенно собирается весь аул. Сюда прино¬сят пироги, шашлык, арак и в большом размере брагу. Один из стариков обыкновенно выступает из среды собрания, – одевает шубу и папаху наизнанку, берет в руки большую деревянную чашу, и, наклонившись над нею, стоит в таком положении. В это время другой, помоложе его, но также выбранный собранием на¬рода, – льет ему на голову брагу, бузу, обращаясь при этом к толпе мальчиков с вопросом: «Чего просите?» – «Хлеба, хлеба, хле¬ба!» – кричат ребята. Возлияние повторяется троекратно; влага, вымывшая священную голову, льется в чашу, которую принима¬ют от старика, «немало утомленного в продолжение этого цере¬мониала. Бузу разделяют между собою присутствующие и с види¬мым благоговением выпивают ее, как благословенную, как святыню. В этот же день принято ходить по домам с поздравления¬ми. В молитвах дня слышится просьба, чтобы Уац-Илла уродил хлебы так, чтобы народ мог пировать целый год.
Верование в Уац-Илла, громовержца, выражается особенно ярко, говорит В. Миллер, в обрядах, совершаемых по случаю по¬ражения кого-нибудь громовым ударом… Родственники и одноаульцы собираются обыкновенно вокруг трупа и пляшут, а жен¬щины делают жесты и произносят слова, как при обрядовом опла¬кивании, но плакать не смеют из боязни рассердить Уац-Илла, взявшего покойника к себе. Если пораженный останется жить, со¬вершаются другие обряды.
Множество песней, посвященных рассматриваемому божеству, доселе распеваемых в Осетии, и совокупность обрядов, входящих в состав разнообразнейших чествований божества, могли бы соста¬вить интересный сборник, но это отвлекло бы нас от цели: мы имели ввиду найти что-нибудь в современном чествовании божества для своего очерка древнейшей Осетинской мифологии и эта цель нами достигнута изложением наиболее характерных черт празд¬ника.
После Уац-Илла самым уважаемым божеством является Уас-Дырджи (св. Георгий). В Алагирском ущелье, в сел. Рекоме, со¬хранились развалины храма, построенного, по верованию народа, чудесным образом самим св. Георгием. По мнению г. Пфафа, туда стекалась вся Осетия на богомолие. Празднество сопровождалось играми, напоминающими Олимпийские. В настоящее время рели¬гиозное путешествие совершается только населением названного ущелья. Уас-Дырджи считается покровителем всадников-путников. Если Уац-Илла – божество грозное, то наоборот, Уас-Дырджи – божество милостивое. Сфера его отношений к осетину так широ¬ка, что она почти вытеснила Верховного Бога. Везде он является покровителем светлых сторон народного характера: гостеприим¬ства, справедливости, скромности, почитания к старшим, удаль¬ства, но не разбоя и др. В народе существует множество песней, легенд и другое, иллюстрирующих покровительственное отноше¬ние святого ко всему светлому и карательное к темному. Вообра¬жение народа рисует его разъезжающим на белом коне, который с быстротою молнии летит всегда туда, где нуждаются в помощи. Нет в Осетии аула, где бы ему не воздавалось поклонение; почи¬тание святого настолько развито, что разрешилось наконец сек¬той, названной «Георгианской». Празднование, несмотря на хри¬стианское название, чисто языческое, подобно вышеописанному, а потому считаем лишним повторять. Прибавим только одно не—лишнее соображение. Самая распространенность культа божества, считающегося покровителем всадников, заключает в себе, по на¬шему мнению, доказательство древности этого культа. Если при¬нять во внимание тот бесспорный факт, что развитие мифологии идет всегда рука об руку с развитием самой жизни и что то или другое божество получает перевес над другими божествами в па¬раллель особенному развитию известной стороны жизни, покрови¬телем которой считается это божество, – то мы можем с полною вероятностью предполагать, что божество всадников-путников могло стать популярнейшим только у народа, ведущего кочевой образ жизни, народа наезднического, каковыми изображаются предки осетин времен до P. X. и первых веков, а если прибавить к сказанному то, что у осетин Алагирского ущелья, самого корен¬ного населения Осетии, почитается божество Саубарег – покро¬витель воров и разбойников, которому отправляющиеся на воров¬ство всегда приносят жертву, после чего призрак Саубарега со¬провождает подобного искателя приключений, сидя на черном коне и указывая безопаснейшую дорогу, – то повторяем, получим новое подтверждение своего предположения. Осетины изобража¬ются не только кочевым народом, но и хищническим и разбойни¬ческим. Последняя черта нашла своего покровителя в лице мифологического божества – Саубарега (черного всадника).
Мады Майрем (Мать Мария) считается покровительницей жен¬щин и их плодородия. Почитание божества особенно заметно вы¬ступает при брачном обряде. Ее просят принять под свое покро¬вительство невесту, даровать ей семь мальчиков и одну синеокую девочку, – число, встречающееся в нартовских сказаниях и сказ¬ках, как идеал женского плодородия. Г. Пфаф видит в почитании Матери Марии влияние культа богини Ma (Math). Родиной почи¬тания по нему был Египет, откуда оно проникло в Малую Азию, Персию, Армению и наконец Осетию. Существование культа бо¬гини животворной силы в древних мифологиях – факт общеизвест¬ный, но определить источник влияния на осетинский культ Мате¬ри Марии, несмотря на категоричность утверждения г. Пфафа, положительно невозможно; невозможно потому, что все немно¬гочисленные сказания об этой богине носят явно христианский характер; в них нет ничего напоминающего древних Астарту, Диа¬ну и др. Ничего особенно характерного не находим и в обрядах. Празднование скромное – женское.
Таким же явно христианским характером проникнуты празд¬нества в честь Тутыра (Феодор Тирон), покровителя волков; Нико¬лы (св. Николай); Мыкалы Габра (Михаил и Гавриил).
Но не все божества Осетинской религии успели облечься в христианскую одежду; доселе в народе существуют празднества в честь- богов, совершенно неизвестных христианству или наоборот. Пройдет время, и они, м. б., тоже примут христианскую пе¬релицовку или совершенно отойдут в область забвения, – а пока твердо держатся в народе.
Вот некоторые из этих божеств: Фалвара – бог скота и пре¬имущественно овец. Характерная особенность божества – смирение и скромность. В. Миллер по названию сближает это божество с Даж – богом славянской мифологии, а в том обстоятельстве, что божество не принимает кровной жертвы, довольствуясь кашей: из сыра и муки, видит параллель с ведийским скотным богом Пушаном, названным кашеедом. О смирении Фалвара рассказывает¬ся в народе, что Тутыр – покровитель волков, посетил однажды святого. После обычного угощения, зашла речь о том, чье стадо пользуется лучшей славой. Фалвара благодарил Бога за свою участь; Тутыр тоже хвалил своих «серых», но не искренно. Под¬стрекаемый завистью, он стал бороться с хозяином как бы шут» и лишил его левого глаза. Фалвара простил его, а Тутыр, вернув¬шись домой, позвал «серого» и велел объявить всем о поврежде¬нии левого глаза Фалвара. С тех пор волки положили подкрады¬ваться к стадам с левой стороны.
Властителем над дикими животными считается Авсати. Ему молятся охотники. Отправляясь на охоту, они берут с собою пи¬роги и, дойдя до места охоты, молят Авсати принять их жертву (пироги) и даровать им взамен одного зверя из своего стада.
В некоторых местах, напр. в Алагирском ущелье, где охота особенно развита, – божеству посвящены деревья, в дупло которых охотники кладут свои приношения – серебряные монеты и др. Если охота увенчается успехом, осетин должен угостить соседей дичиной, – это приятно божеству.
Божеством вод считается у осетин Дон-Беттыр. Судя по смыс¬лу сказаний, божество это некогда играло главную роль в рели¬гии осетин. Это было в то время, когда территория Осетии обни¬мала побережье Черного моря и верховья р. Дона; но с тех пор, как они оставили море, сгруппировавшись в маловодных местах гор, – значение божества понемногу падает. У Дон-Беттыра мно¬го дочерей (доны чызджыта), соответствующих русским русалкам. Дон-Беттыр напоминает римского Нептуна.
К божествам темного царства относится Хаирег. Он занимает подчиненное положение по отношению к Богу. Это обстоятельство указывает на отсутствие влияния религии персов, у которых Ариман был равносилен Ормузду, а по временам даже одерживал лад ним победу. Нужно думать, что религия осетин сложилась задолго до появления Авесты, – в период господства еще биб¬лейских истин. В дальнейшем течении истории мы видим медлен¬ное удаление от первоначальной чистоты верований и постепенное искажение их. Дуализм древних религий есть искажение факта существования злых духов Библии. Осетинское представление о Хаиреге и его воинстве в этом отношении представляет замеча¬тельное сходство с библейским понятием. Нельзя объяснить это сходство христианским влиянием на следующих основаниях: во-первых, Хайрегу молятся так же, как и другим божествам, чего не могло случиться при допущении христианского влияния. Ни одно влияние, которым Осетинская религия подвергалась в хри¬стианское время, не могло способствовать установлению такого странного порядка. Естественнее предположить искажение перво¬начального библейского понятия в период всеобщего нравствен¬ного упадка народов Азии, – период сложения религии Зенд-Авесты. Во-вторых, сведения о Хайреге извлекаются из тех ска¬заний, возникновение которых нельзя приурочить к христианским временам.
Загробный мир в связи с культом предков и домашнего очага занимает в религиях арийцев весьма видное место. Мифология осетин в этой части представляет наибольшее сходство и потому исследование ее должно иметь для нас важное значение. По веро¬ванию современных осетин, загробный мир совершенно таков же, как настоящий. Умершие, оставляя этот мир, переходят в другой и там так же живут – пьют, едят, стареют, совершают набеги и др., как и на земле. Как особая область, загробный мир имеет своих специальных божеств. Эти божества никакого отношения к живущим на земле не имеют и потому имена их слышны только в тех случаях, когда осетин молится за своих умерших. Равным образом и божества здешнего мира не касаются судьбы умер¬ших, – исключением являются: Великий Бог (Стыр Хуцау), св. Ге¬оргий и пр. Илья, деятельность которых не кончается смертью человека. Сопоставляя различные случаи упоминания имен бо¬жеств загробного мира, мы в общем могли бы определить роли последних в мире умерших, но в этом случае не избежали бы серьезных возражений. Дело в том, что все многочисленные обра¬щения к божествам загробного мира носят импровизированный характер, вследствие чего происходит смешение понятий языче¬ских с христианскими и магометанскими. А между тем по настоя¬щему отделу мы имеем более надежные источники – это: а) речь (не импровизированную), произносимую при посвящении коня покойнику, б) сказание о загробной пище и в) могильные памятники XI–XII века, иллюстрирующие эти сказания и вместе под¬тверждающие их древность и неповрежденность. Разбор этих; памятников религиозной литературы осетин, без сомнения, дает более серьезные результаты, чем рассказы стариков и их импровизированные моления.
Обряды, которыми осетины сопровождают своих покойников в путь в загробный мир, ясно выражают их материальное пред¬ставление того мира. Покойник обыкновенно одевается в лучшие одежды. Погребение совершается до захода солнца, т. к. после этого времени закрываются врата царства мертвых. Скорбь род¬ственников и знакомых выражается самым шумным образом: муж¬чины бьют себя кулаками в лоб, издавая глухие восклицания; а женщины рвут на головах волосы, царапают себе ногтями ли¬ца, произнося обрядовые вопли. Когда процессия приближается к могиле, вдова (если покойник был женат), подойдя под гроб, ударяет об него трижды головою, свидетельствуя этим свое же¬лание принадлежать мужу и на том свете. У самой могилы она отрезает косу и кладет на грудь мужу с тем же значением. После этого начинается обряд посвящения коня. Речь произносит один из стариков. Закончив свою речь, посвятитель обводит коня триж¬ды вокруг гроба. В это время вдова берет свою косу с груди по¬койника и отдает посвятителю со словами: «Вот и плеть для по¬койника». Тот ударяет косою три раза коня со словами: «Да бу¬дете посвящены вы оба ему» (жена и конь покойнику). Затем берет дорожную провизию покойника – бутылку араки и чурек (лепешку), разбивает первую о копыто коня, а второй бросает в сторону, говоря: «Эта пища и это питье да будут неистощимы для тебя, пока не достигнешь дзенета (рая)». Исполнив эти обря¬ды, покойника зарывают в землю. В гробе душа, которая на время отделилась от тела, снова входит в него и на посвященном коне совершает путешествие в землю Нартов – к начальнику мертвых Барастыру. Речь посвятителя знакомит нас с подробностями этого путешествия. Указав на добродетели покойника и его дружбу со св. Георгием, посвятитель описывает горе последнего по случаю смерти друга на земле. Весть эту приносит на небо Зарватыгк (ласточка). Святые находятся в это время в гостях у Курдалагона, когда св. Георгий объявил гостям об этом и своем желании поспешить на землю, последние удержали его, обещав дать все нужное для покойника. Св. Илья дал тотчас ружье, которое никог¬да не дает промаха; Курдалагон – шашку, которую можно со¬гнуть как обруч. Сын солнца подарил седло со всем прибором; сын луны серебряную уздечку. Св. Георгий послал все эти вещи через Зарватыгка на землю. Покойник, приняв подарки своего небесного друга, садится на посвященном коне и отправляется к нартам (предкам осетин). Не доезжая реки, его встречают ка¬раульные, которые не пускают его далее; он дарит им чурек и; получает пропуск. У самой реки его задерживает Аминон и спрашивает его как он жил на земле. Покойник рассказал все без преувеличения и потому получает провожатого и позволение ехать через реку. Переправившись благополучно на другой берег по тонкому бревну, перекинутому через реку, покойник встречает длинный ряд картин загробной жизни. Провожатый объясняет ему эти виды, из которых одни изображают блаженство добродетельных, другие мучения злых.
Получив объяснение виденных картин, покойник отправляется со своим спутником далее и доходит до того места, где расходят¬ся три дороги. Одна ведет к святым на небо, другая в ад, а третья к нартам. По последней дороге они и поехали. Подъезжают и ви¬дят, что нарты все сидят в кружке, и как только увидели покой¬ника, встали перед ним, а Барастыр вышел вперед и пригласил его занять в кружке первое место, говоря: «Ты был умный и хо¬роший человек, мы тебя знали и почитали, садись на первое место и распоряжайся всем у нас»… Покойник отказался от первого места; отказался и от последнего, – занял середину кружка.
Для обновления покойников в загробном мире служит особая пища – тело Руймона, змеевидного чудовища. Оно обладает страшной физической силой и чтобы спасти людей, пр. Илья опус¬кает с неба цепь, окруженную облаками и накидывает ее на шею чудовища и тянет его вверх. В то время, когда Руймон доходит на цепи до неба, небесные духи отрубают от него мечами кусоч¬ки и раздают мертвым. Те варят из них себе взвар и, вкусив его, снова молодеют.
Чудовище и божество-змееборец, которое под влиянием двое¬верия отождествлено с Ильей и получило его имя, представлены на могильном памятнике XI–XII вв. Здесь же мы видим значи¬тельных размеров сосуд в виде котла и возле него три человече¬ские фигуры, из которых одна, по-видимому, черпает из котла взвар (тело Руймона), другая держит чашу, а третья (вероятно покойник, которому принадлежит памятник) в позе коленопрек¬лоненной подставляет также свою чашу.
По убеждению осетин, загробная жизнь есть более светлое по¬вторение жизни земной. Души покойников продолжают занимать¬ся тем же, чем занимались и на земле. Согласно с этим мы на этокском камне видим сцены охоты и воинских состязаний. Не¬которым подтверждением сказанного могут служить также па¬мятные столбы, воздвигаемые независимо от могилы на проезжих жестах. Эти памятники в Осетии в огромном количестве до сих пор попадаются каждому путешественнику на перекрестках гор¬ных дорог, на перевалах, на полянках у берегов рек и вообще в таких местах, откуда их можно видеть на далекое расстояние, или где больше проезжих людей. Изображения на них напоми¬нают рассмотрения: предметы домашнего обихода, охоты, воин¬ских состязаний и др. обычны на этих плитах. Все это показывает, что мифология осетин по вопросу о загробной жизни сделала очень мало поступительного движения: она не возвысилась еще до представления о духовности загробного мира и особой жизни умерших.
Но идея загробного существования не исчерпывается рассмот¬ренною стороною. В общей истории человечества мы видим ее мо¬гучее влияние. Исходя от действительности, — от действительного чувства любви к жизни, она входит в самую жизнь и определяет многие ее воззрения и практические порядки. Смерть дает повод к широкой апотеозе. Усопшие предки становятся божествами, а жизнь и дела их предметом глубокого религиозного почитания для потомства. Предкам приносятся умилостивительные и благо¬дарственные жертвы, им воздвигают алтари, к ним обращены молитвы и призывания в различных случаях жизни. Век пред¬ков – это золотой век жизни человечества, область безгрешная, свободная от недостатков земного бытия, полная красоты и вы¬сокой мудрости: отсюда для народа исходят все добрые порядки дальнейшей жизни, его священные нерушимые законы и добрые обычаи, его полезные знания и искусства; из этой области черпа¬ют живые поколения твердые образцы для своих дел и подвигов; к отшедшим блаженным отцам обращаются они в трудные ми¬нуты жизни за наставлением и утехой; события старины, славные дела предков вдохновляют народных поэтов и вообще служат обильным источником поэтического творчества, наслаждения и высокого поучения и чем далее входит народ в тревожное разно¬образие исторической жизни, тем привлекательнее рисуется ему золотое время предков. Апотеоза предков у всех народов древнего и нового мира составляла необходимый догмат религиозного верования. В религии древних Индусов поклонение предкам высту¬пает, как священная обязанность живых потомков; молитвы и жертвы им – средоточие всего семейства культа.
Классические народы чтили своих предков как богов и блажен¬ных духов. Для древних греков покойники были подземные боги, римляне называли их dii manes; отсюда этот распространенный у греко-италийского племени культ домашним духам, покровите¬лям родного крова и домашнего очага: героям, демонам, ларам и манам. Особенно у практических римлян поклонение усопшим приняло житейский характер и определило важнейшие порядки семейного права… Чествование усопших было одним из духовных наследий, принятых языческими народами средней и северной Европы: кельтами, германцами, литовцами и славянами. В сред¬ние века это чествование достигло, по словам Гримма, наивысших размеров.
Рассматривая это, через всю историю челов. проходящее бла¬гочестивое поклонение усопшим, нельзя не видеть, что оно осно¬вывалось на твердом сознании, что мир усопших, и живущие по¬коления состоят в непрерывной и деятельной взаимной связи. ‘Простое чувство и мысль народа понимали эту связь не в идеально нравственном смысле, но живым и реальным образом: блажен¬ные предки полны деятельной заботы и попечения о своих поки¬нутых потомках; счастье и довольство последних есть дар, ниспо¬сылаемый предками, дело их любви и заботы о потомках. В свою очередь и усопшие, отделясь от мира живых, не отрешились от всех потребностей дольней жизни; они имеют нужду в услугах и чествовании со стороны потомков.
Эта связь усопших с живыми служит прочным фундаментом, на котором вырос распространенный у всех арийских народов культ предков и домашнего очага. Осетинская мифология в этой своей части находится в совершенном согласии с описанным воз¬зрением арийских народов. Но в частности она ближе всего на¬поминает предписания Авесты. «Вторая часть Авесты, говорит М. Ковалевский, представляет лучший комментарий к тому по¬читанию, каким осетины окружают своих мертвых. Священная книга иранцев изображает перед нами души покойников озабо¬ченными одною мыслью: кто будет почитать и прославлять нас, кто принесет нам жертвы, кто заготовит для нас достаточно пищи, чтобы мы никогда не могли нуждаться в ней?» Питание мертвых в форме совершаемых в их честь поминок составляет главное со¬держание осетинского культа предков. Осетины считают своим долгом питать покойников в надежде получить от них деятельную помощь и поддержку во всех обстоятельствах своей жизни. Тот же мотив для жертвоприношений выставляет и Авеста в пользу фравашей. Фраваши благословляют заботливого потомка словами: «Да будут всегда в его жилище стада животных и людей; да бу¬дет в его семье человек, знающий почитать Бога и управлять в собрании народа, опытный в жертвоприношениях» и т. д. Осетины и последователи Зороастрова учения одинаково придерживаются того воззрения, что покойники способны наделить потомство не только счастьем и процветанием, но и всякого рода бедствиями; они мстительны по природе и охотно карают того, кто оставляет их без пищи, питья и света. Отсюда происходит корень тех разо¬рительных поминок в Осетии, против которых борятся народные собрания и власть, но уничтожить которые, несмотря на все уси¬лия, не удается, и это потому, что культ предков и связанное с ним почитание старины переживают в настоящее время острый, период борьбы с новыми веяниями иноземной культуры. В этой борьбе сочувствие народа всецело на стороне старины. Пройдет время и быть может об этом останется одно глухое воспоминание, а пока старина имеет силу жизненного закона. Осетин живет вос¬поминаниями о старине. В многочисленных народных песнях по¬стоянно прославляются подвиги предков. Народная фантазия сме¬шала их действительную жизнь с чудесными похождениями и вло¬жила в их уста высокие правила житейской мудрости и в таком виде передает их, как свое историческое наследие, последующие поколениям. Современная Осетия имеет певцов, подобие древних бардов, которые знают на память эти знаменательные памятники полурелигиозной литературы и распевают их, подобно нартовским сказаниям, в собраниях молодежи с аккомпанементом на дву-струнной музыке.
В этих песнях, без сомнения, мы можем находить ответы на многие вопросы народной жизни, но, к сожалению, на них доселе не обращено должного внимания. Между тем их глубоко поэтиче¬ское, психологическое и историческое значение стоит вне всякого сомнения.
Некоторые из героев этих песней вышли из тесного круга се¬мейных божеств и приобрели значение общенародное. Они носят названия аулов или фамилий и служат предметом почитания всей окрестности. Самое почитание их носит вполне религиозный ха¬рактер.
Почитание домашнего очага, как составная часть культа пред¬ков, также в полной силе в Осетии. Все почитание сосредоточи¬вается около цепи (Рахис), висящей над очагом для варки пищи: в каждой осетинской сакле. Она служит видимым выражением божества Сафа, от которого зависит богатство и изобилие. Все положительные явления семейной жизни освящаются прикоснове¬нием к Рахису с теми или другими призываниями Сафы. Уклады¬вая своих детей, осетин поручает их покровительству Сафы. По¬глаживая голову ребенка и обводя рукою цепь у очага, он про¬износит: «Сафа, помилуй моих бедных детей, укрепи их жизнь твоей твердой силой навсегда, храни их от нечистых и злых сил». Имя Сафы постоянно слышится при семейной присяге: «Клянусь этим пречистым золотом Сафы», говорит член семьи, если хочет уверить в чем-нибудь последнюю. Прибавление к семье также со¬провождается молениями с особыми обрядами Сафе. Отправляясь» на какое-нибудь предприятие, осетин поручает себя покровительству Сафы; благополучный исход дела опять сопровождается благодарственным молением, на котором не могут присутствовать непринадлежащие к семье. Ввиду присутствия видимого символа Сафы в осетинской сакле (избе), последняя приобретает значение священного религиозного места. В сакле поэтому строжайше воз¬браняется сквернословие, ссоры и др… В ней не могут спать чле¬ны семьи, в особенности женатые со своими женами; исключение допускается для престарелого главы семьи, для которого ставит¬ся обыкновенно род дивана. Женщины после родов в продолже¬нии, по крайней мере, двух недель не могут являться в саклю. Нарушающие эти требования прогневляют Сафу…

ОС-БАГАТАР

Текст извлечения дается по изданию: Сослан Темирканов. «Ос-Багатар». Изд. 1, Государственное издательство Горской респуб¬лики, Владикавказ, 1922. Сс. 1 –11.

Когда-то и осетины имели свое государство, границы которого были обширны и простирались от степей Карталинии до великого Дона.
Многочисленны были тогда осетины, велики были их богатст¬ва, они упивались свободой и жили в свое удовольствие.
У осетин было мощное и храброе войско, об его отваге был наслышан весь мир. Остерегаясь его, враги не смели приближать¬ся к границам Осетии, а изменники боялись даже пошевелиться. Осетины жили безбедно, враги не могли посягать на их имущество и они (осетины) приумножали свои богатства.
Короче говоря, осетинское государство предоставило осетин¬скому народу возможность жить независимо и свободно, без помех идти вперед и он добился многого, стал могущественным. И Осетия прославилась, на весь мир, ее дружбы домогались сильнейшие государства.
В 1189 году царица Грузии Тамара вышла замуж за сына осетинского царя Давида-Сослана, ставшего впоследствии царем Осетии. Во всей Грузии не было человека более образованного, не было никого, кто бы мог сравниться с ним по силе и храбрости и он пользовался всеобщей славой и уважением.
В то время на Грузию со всех сторон нападали враги и Давид-Сослан, стараясь угодить супруге, ради интересов Грузии, не ща¬дил ни себя, ни Осетию, возглавив грузинское войско он разгро¬мил врагов Грузии, приумножил ее земли, значительно расширил ее границы и сделал ее могучей державой.
Постоянно заботясь об усилении грузинского государства, Давид-Сослан даже думать перестал об Осетии, и, идя на поводу у супруги, присоединил Южную Осетию к Грузии, Южную Осе¬тию подчинил грузинским феодалам.
И когда осетинское государство осталось без Южной Осетии, то все расходы и заботы тяжким бременем легли на Северную Осетию, ей пришлось нести двойную нагрузку. Она не смогла выдюжить и осетинское государство постепенно приходило в упа¬док, потому что не могло покрывать свои расходы и пополнять ар¬мию свежими силами.
Кроме того, Грузия пыталась расшатать мощь осетинского го¬сударства, чтобы оно не смогло вернуть себе Южную Осетию.
Воплощая свою мечту в жизнь, грузинские цари натравливали друг на друга осетинских князей и им действительно удалось по¬сеять вражду между ними, возмутить осетинское царство… И тог¬да грузинские феодалы, с помощью самих осетин, пробрались в Северную Осетию, в отдельных местах построили большие кре¬пости, и, укрываясь за их стенами, начали властвовать над Север¬ной Осетией, постепенно ослабляя ее.
Таким образом, Южная Осетия и часть Северной Осетии по¬пали в руки грузинских феодалов, и осетинское государство фак¬тически прекратило свое существование.
В таком состоянии застали Осетию татары, когда в XIII веке, сокрушая одно государство за другим, они вторглись из Азии в Европу.
До этого татары разгромили сильнейшие государства Азии, захватили Китай, Туран, Иран и Закавказье, затем их войска вторглись на Северный Кавказ и разбили равнинную Осетию.
Затем переправились на другой берег великого Дона и наго¬лову разбили выступившие против них русские войска, повернули на восток и вернулись в Туран.
Но 13 лет спустя, татары вновь вторглись в Европу, покорили Россию, обложили ее данью и захватили степи Идыла (Волги) и оттуда вновь совершили поход в Осетию, захватили равнинную Осетию, обложили ее данью, но не смогли покорить горную Осе¬тию. Шестьдесят лет отстаивала свою независимость горная Осе¬тия в мужественной борьбе с татарами: когда татары вторглись в Осетию, то осетины часто заманивали их в горные теснины и уничтожали. Часто и сами делали вылазки в равнину, нападали на татар и угоняли их скот.
В 1277 году татарский хан Менгу-Темир собрал большое вой¬ско для покорения Осетии, на его стороне выступили грузинский царь и 300 русских князей с войсками; объединенная армия татар, русских и грузин сразилась с осетинскими войсками, разбила их, овладела их столицей, разрушила ее и захватила несметные со¬кровища.
После этого и горная Осетия покорилась и начала платить дань татарскому хану. Хан посылал карательные войска против тех, кто уклонялся от уплаты дани, но образ жизни покоренных народов не менял. По этой причине, те из грузинских феодалов, которые осели в Осетии, жили себе спокойно и по-прежнему даром пользовались всеми благами Осетии.
Таким образом, в XIII веке погибло осетинское государство, Осетия попала в руки врагов, ее несметные богатства были раз¬граблены и частично от войн, частично от голода ее население значительно сократилось.
Кроме того, грузинские и татарские правители натравливали осетин друг на друга, усиливали распри между ними, чтобы, враж¬дуя между собой, они не смогли объединиться и сообща бороться за свободу. Конечно, находились среди осетин такие, которые от¬крывали другим глаза на правду и вдохновляли их на борьбу, но их хватали и убивали чужеземные правители, чтобы другим не¬повадно было, стремились внушить им страх, чтобы они прими¬рились со своей участью.
И действительно, страшные времена переживала Осетия: осе¬тины безропотно терпели унижения, не осмеливались выступить против своих угнетателей, а жестоко обижали друг друга, своими руками подрывали свою мощь и влачили жалкое существование.
В это страшное время в Алагирском ущелье появился Ос-Бага¬тар, который поднял осетин на борьбу против своих врагов и воз¬родил осетинское государство.
Ос-Багатар со своими братьями воспитывался в Грузии и по¬лучил там образование. Наверное, их отец, скрываясь от татар, вместе с семьей бежал из Алагирского ущелья в Грузию и укрылся там.
Видя, как грузинские и татарские правители толкают Осетию в пропасть, Ос-Багатар, тяжело переживая трагическую судьбу Родины, решил поднять осетин на борьбу против своих порабо¬тителей, но, чтобы осетины избавились от своих врагов и вновь завоевали свободу, для этого Осетия должна была стать едино¬душной, надо было вдохновить ее на ожесточенную борьбу с врагом.
Но, враждуя друг с другом, осетинские князья не могли трезво оценить обстановку, и надо было им объяснить положение, но нельзя было сделать это открыто, потому что людей, осмеливаю¬щихся ратовать за правду, чужеземцы хватали и казнили.
И, думая, как воплотить в жизнь свою мечту, Ос-Багатар по¬нял, что только священники и монахи, от имени Христа пропове¬дуя братство, смогут объединить и поднять осетин на борьбу с врагом, ибо чужеземные правители не притесняли священнослу¬жителей, не препятствовали развитию религии.
Ос-Багатар объяснил это трем своим братьям – Исаку, Рома¬ну и Басилу – и наказал им, чтобы они стали монахами и от имени Христа распространяли идеи братства и помогли Осетии объединиться в борьбе против врага.
Они с радостью откликнулись на предложение Ос-Багатара, пожертвовали собой ради Осетии: все трое стали монахами, и от имени Христа, проповедуя идеи братства, призывали к един¬ству осетинский народ.
Благодаря им, помирились кровники, враги стали жить как братья. Таким образом, Осетия воспряла ото сна, вновь ожила и окрылилась надеждами на лучшую жизнь, захотела быть свобод¬ной, осетинам стало невмоготу жить под чужим ярмом, их обуяла прежняя гордость, они не могли больше терпеть унижения и поднялись на борьбу против грузинских феодалов.
В то время татарский хан был зол на Грузию и не только не препятствовал Осетии, но даже натравливал ее на Грузию. Но Осетии не легко было бороться с грузинскими феодалами, засев¬шими в сильно укрепленных крепостях, которым к тому же, помо¬гало еще и грузинское царство. Но все-таки осетины совместными силами разгромили их, разрушили их крепости и прогнали из Осетии, затем перешли в наступление на степи Карталинии, за¬няли Горийскую крепость и укрепились в ней.
В этих боях больше всех прославился Ос-Багатар и, благода¬ря своей отваге, стал вождем Осетии.
Стремясь отобрать у осетин Горийскую крепость, грузинское царство все свои силы направило против Осетии, затеяло с ней большую войну, но Осетия нанесла ей поражение и целиком за¬няла Карталинию и Триалетскую страну.
Грузинские летописцы, писавшие об этой войне, свидетель¬ствуют, что в 1291 году Осетия вторглась в Карталинию и отняла у Грузии Горийскую крепость. Главарь карталинских феодалов Амада собрал войска, напал на Горийскую крепость, но не смог овладеть ею. После этого Осетия и Грузия заключили мир, но через некоторое время отношения между ними снова осложнились и снова возобновилась война, и в 1296 году Вирхел, именитый князь, став во главе грузинских войск, окружил Горийскую кре¬пость; война с Осетией продолжалась три года, но грузины ни¬чего не добились.
В свою очередь, осетины сами напали на Тбилиси, овладели городом, но потом оставили его.
Во главе осетинских войск стоял Бареджан, из местных фео¬далов ему помогали Сатхис и Узурабек.
По всей вероятности, Сатхис был армянином, а Узурабек – закавказским татарином и они указывали осетинам дорогу
В 1299 году Ос-Багатар нанес ряд поражений грузинским вой¬скам и тогда на его сторону открыто перешли татарский полко¬водец Хутлу-Сах-Ноин и грузинский феодал Салва-Квена-Флавел, они владели многими землями, огромным количеством людей и как цари правили своими вотчинами.
После этого Ос-Багатар полностью овладел Карталинией и Триалетией и прогнал грузинских феодалов и их сторонников азнауров.
Грузинский царь Давид VI в Тбилиси собрал 15-тысячное вой¬ско, и с ним напал на татарскую армию, которая была сторонни¬цей Осетии, и разбил ее, но и после этого он не только не смог овладеть Осетией, но Ос-Багатару удалось отнять у Грузии Рамскую крепость.
Когда Осетия захватила Карталинию и Триалетский край, то в Дигеретском ущелье, на берегу реки Куры Ос-Багатар построил сильную крепость, чтобы Осетия закрепилась в Закавказье.
После этого Ос-Багатар со своими войсками отправился на се¬вер, поднял Северную Осетию против татар и освободил их от татарского ига, затем он объединил Северную и Южную Осетию и вновь возродил осетинское государство.
Удивителен тот факт, что даже татары, перед кем тогда тре¬петали русские и другие народы, не могли одолеть Ос-Багатара. Ос-Багатар, наверное, заманивал их войска в горные теснины и уничтожал их, изматывал, затем прогнал из степей Осетии, сильно напугал их и они больше не осмеливались воевать с осети¬нами.
Осетинское имя Ос-Багатара было Алгуз, «Славный Алгуз, прославленный сын Осетин, Ос-Багатар», – такое достойное имя дали ему грузины.
В старинной Нуаальской церкви хранилась поэма «Алгузиани», написанная на грузинском языке, она, наверное, повествует об Алгузе-Ос-Багатаре.
«Алгузиани» Алгуза называет царем Осетии, который вел ве¬ликую борьбу с врагами Осетии и подчинил Кабарду, Дагестан, Чечню, Кумыкию и значительно расширил границы осетинского государства, которые простирались до самого моря.
На стене старинной Нузальской церкви была надпись на гру¬зинском языке, которая повествует о том, что Ос-Багатар воевал с четырьмя царствами, разгромил их и усмирил народы Кавказа.
Не подлежит сомнению тот факт, что Алгуз, о котором гово¬рится в «Алгузиани», и Ос-Багатар – одно и то же лицо.
Согласно преданиям, которые остались об Ос-Багатаре в Алагирском ущелье, Ос-Багатар до самой смерти вел великую борь¬бу с врагами Осетии, воевал с Абхазией и Имеретией, овладел имеретинской крепостью Хедис-Кари, которая находится ниже города Они, на берегу реки Риони, в узком ущелье.
Предания Алагирского ущелья об Ос-Багатаре поведали сле¬дующее: воюя с Грузией, Ос-Багатар пленил сестру грузинского царя и взял ее себе в жены. Царь Грузии, затаив злобу, задумал коварно обмануть Ос-Багатара и, как своего зятя, пригласил его в Мцхету, приезжай, мол, и помиримся, возьми с собой мою сест¬ру и я вам справлю свадьбу.
Ос-Багатар поверил ему и с отрядом своих войск отправился в Мцхету. Когда Мцхета была уже близка, им надо было перей¬ти реку в таком месте, где не было моста. На противоположном берегу реки их поджидал царь Грузии вместе со своими войсками. Ос-Багатар думал, что царь Грузии воздает ему почести и, ничего не подозревая, первым вошел в реку Арагву, но, когда борясь с волнами, приблизился к берегу, царь Грузии неожиданно пустил, в него стрелу и убил его, река унесла Ос-Багатара. Конечно, при¬няв «приглашение» грузинского царя, Ос-Багатар взял с собой, своих лучших друзей и полководцев, всех их постигла участь Ос-Багатара. Таким образом, осетинские войска остались без своего выдающегося вождя и отважных полководцев и без умелого ру¬ководства в армии начался разброд, отвага покинула их и враги опять торжествовали победу над Осетией. Грузинский царь вновь завладел Южной Осетией и подчинил ее своим феодалам, а Се¬верную Осетию захватил татарский хан и обложил ее данью.
После этого татарский хан и грузинские феодалы начали ду¬шить Осетию, привели ее в упадок, и даже когда распалось татарское ханство и обессилело грузинское государство, Осетия на¬ходилась в таком плачевном состоянии, что не смогла прийти в себя, не смогла создать государство, найти дорогу к свободной жизни и даже Кабарда одержала над ней победу, прогнала с собственных плодородных полей в горы, где, живя в тяжелейших условиях, осетинский народ оказался на грани полного исчезновения.
На стене старинной Нузальской церкви сохранилась надпись на грузинском языке, которая поведала об Ос-Багатаре следую¬щее:
«Нас было девять братьев… Ос-Багатар и Давид-Сослан, ко¬торый сражался с четырьмя царствами, Фидар, Дигадар, Сокур и Дигеур, при одном упоминании которых враги начинали дро¬жать. Трое из наших братьев – Исак, Роман и Басил были про¬поведниками христианства. Мы с четырех сторон охраняем узкие проходы. В Касара у меня есть дворец. Я верю, что душа бессмертна и живу в этом мире без забот. Нет конца моим золотоносящим и сереброносящим землям, я усмирил Кавказ, воевал с четырьмя царствами, пленил сестру грузинского царя, но царь ко¬варно обманул меня, убил меня, река унесла меня, а осетинское войско погибло. Кто прочтет эту надпись, да помолится за упокой моей души».
Из этой надписи следует, что во времена Ос-Багатара осетины умели добывать сокровища из недр своих гор и поэтому они вла¬дели несметными богатствами. То, что тогда в Осетии умели стро¬ить великолепные дворцы и умели их обставлять и украшать замечательной мебелью и фресками, видно из «Алгузиани».
Таким образом, как видно из письменных источников и преда¬ний Алагирского ущелья, царствование Ос-Багатара было счаст¬ливым временем для Осетии, тогда им удалось сокрушить своих врагов, приумножить свои богатства, и, благодаря ему, они жили спокойно и счастливо, дыша воздухом свободы, они достигли очень многого и своими делами показали, как велики и неисчерпаемы силы души осетинской и что, объединившись, осетины способны: сотворить великие дела.

Перевод с осетинского Валерия ГОБОЗОВА