Русские ученые об истории осетин

РУССКИЕ УЧЕНЫЕ XIX ВЕКА О ДРЕВНЕЙ И СРЕДНЕВЕКОВОЙ ИСТОРИИ ОСЕТИНСКОГО НАРОДА

Ю. Кулаковский (1855–1919)

Юлиан Кулаковский, выдающийся русский ученый, специа¬лист по истории Рима, Византии. В его работе «Аланы по сведе¬ниям классических и византийских писателей собран богатый материал по политической истории алан.
Отрывки печатаются по изданию: Юлиан Кулаковский. «Ала¬ны по сведениям классических и византийских писателей». Киев, 1899, сс. 25–45.
Когда преемник Эрманариха остготского Гунимунд с большей частью племени подчинился Гуннам (373 г.), они участвовали в натиске Гуннов на Вестготов (375 г.), последствием чего было выселение последних в пределы империи. Быстрым напором Гун¬ны объединили под своей властью северные подунайские страны до Паннонии, которую они отторгли от империи. В странах сред¬него течения Дуная появились с ними и Аланы. В тяжкий для им¬перии 378 год Гунны и Аланы приняли непосредственное участие в том страшном нашествии, которому подверглись прибалканские провинции. Аланская конница помогла Готам в битве под Адриа¬нополем, окончившейся страшным поражением римской армии и гибелью имп. Валента. Вместе с Готами подступали затем Аланы к стенам Константинополя. Имп. Грациан, спешивший на помощь Валенту против Готов, подвергся нападению аланской грабитель¬ской шайки близ города Castra Martis в верхней Мэзии. Призван¬ный разделить с Грацианом бремя управления империей, Феодо¬сии очистил подунайские провинции от варваров и точно опреде¬лил отношения с принятыми в пределы государства Готами.
Вскоре после того, как появились Аланы в дунайских преде¬лах, мы встречаем их и на службе римского императора. Юный и энергичный Грациан, в своей любви к удали, сформировал себе из Алан гвардейский отряд и включил его в списки полков рим¬ской армии. Пристрастие императора к этим новым варварам шло так далеко, что он появлялся пред войсками в аланском нацио¬нальном вооружении и совершал походы в этом наряде. Явное пристрастие императора к своим фаворитам, которых он привлек к себе за большие деньги и всячески отличал, навлекло на него раздражение в войсках и послужило поводом к его гибели. В Бри¬тании явился претендент, Максим; его признали римские войска в Галлии; Грациан был убит. Событие это относится к 383 году. Но сформированный Грацианом аланский гвардейский отряд, по-видимому, уцелел в кадрах римской армии, так как в росписи чи¬нов и сил империи начала V века… Аланы помянуты в качестве постоянного военного отряда при начальнике конницы… запад¬иной половины империи. Служили Аланы также и восточному им¬ператору, но не в качестве особого военного отряда. По свидетель¬ству историка Зосима, имп. Феодосии, нуждаясь в пополнении поредевших рядов полков своей армии, открыл самый свободный доступ в их ряды задунайским варварам. Количество их настоль¬ко умножилось, что превзошло в отдельных частях число тузем¬ных солдат, что и вызвало некоторые мероприятия императора во избежание возможных дурных последствий. Зосим рассказыва¬ет, что варварам разрешалось свободно покидать ряды, уходить на родину, присылать за себя заместителей и опять возвращаться а свои части. Зосим не называет по имени тех племен, которые, как он свидетельствует, широко воспользовались предоставлен¬ным им правом римской регулярной военной службы, указывая лишь в общем обозначении территорию, откуда являлись эти добровольцы. Более точное указание дано в панегирике Феодосию, произнесенном в 391 году Пакатом. – «Шел, говорит панегирист, под командой римских вождей и под римскими знаменами преж¬ний враг Рима и следовал за значками, против которых он преж¬де стоял, и став сам солдатом, наполнил города Паннонии, кото¬рые прежде он разорил вражеским опустошением. Гот, Гунн, Алан ютали в ряды войск, сменялись на часах, боялись оказаться не¬исправными по службе» (Paneg. Pacati, 32). Итак, Аланы, нарав¬не с другими варварами, служили в рядах римской армии восточ¬ной половины империи. Свидетельство Паката важно также том отношении, что в нем указана территория, на которой они тогда жили вместе с Гуннами, а именно: Паннония.
Установление Феодосия осталось в силе и при его преемниках. Поэт Клавдиан в своих нападках на Руфина с эмфазой корит его за привлечение в ряды римской армии северных варваров и в том числе Алан… Но тот же автор в панегирике на четвертый консулат Гонория (398 год) славит императора за то, что варвары стремят¬ся на службу империи и в их перечислении называет также Алан…
Что касается до западной половины империи, то кроме сущест¬вования там постоянного гвардейского отряда, комплектовавшегося из Алан, племя это служило ей и в виде вспомогательных, ополчений. Причиной тому были добрые отношения, установив¬шиеся между Стилихоном и Гуннами. Гунны вместе с Аланами, явились к нему на помощь против Атаульфа в 402 году; они же помогли ему сокрушить грозное движение Радагайса в 405 году.

V.

Связь Вандалов с Аланами. Языги-Сарматы. Движение Вандалов, Свевов и Алан в 406 году на Рейн

В приведенных выше свидетельствах Аланы выступают в тес¬ной связи с Гуннами. Но та масса их племени, которую увлекли, с собою Гунны из приазовских степей, была достаточно значитель¬на, чтобы выделить из себя часть, которая обособилась от них и имела свою, хотя и краткую, историю. Разумеем выселение Алан: из степей среднего течения Дуная в Галлию. Событие это отно¬сится к первым годам V века и стоит в связи с историей герман¬ского племени Вандалов.
Имя Вандалов известно уже Плинию и затем Тациту. В пору Маркоманнской войны Вандалы принимали участие в борьбе гер¬манского мира с Римом. Позднее с ними вел войну имп. Авре¬лиан. Он нанес им поражение в 271 году и заключил с ними мир, обязав их ставить две тысячи всадников на римскую службу. Вандалы жили в ту пору в пределах задунайской Дакии, которую Аврелиан предоставил надвинувшимся со всех, сторон варварам. В соседстве с ними оказались вскоре Готы, и между ними нача¬лась племенная вражда, продолжавшаяся до самого конца исто¬рии Вандалов. Не выдержав напора Готов, Вандалы подались далее на запад и с разрешения имп. Константина Великого посе¬лились в Паннонии, откуда в 406 году поднялись всем народом в Галлию. К ним присоединились Аланы значительной массой с несколькими царями во главе.
Тесная связь между Аланами и Вандалами вызвала у истори¬ка, описавшего разрушение Вандальского царства в Африке, Прокопия, ложное представление, будто эти Аланы были германцы. Прокопий называет их «готским племенем»… и ведет их вместе с Вандалами с берегов Мэотиды прямо в Галлию; Сидоний Апол¬линарий также называет Алан народом, родственным Вандалам…
Было бы однако ошибочно видеть в этом стихе поэта подтверж¬дение свидетельства Прокопия. Для Сидония связь Вандалов и Алан была живым фактом современности, который он и отметил, здесь в несколько преувеличенной форме. Он знал, что родина Алан – прикавказские страны, где древняя ученость никогда не¬помещала Германцев. Что касается до утверждения Прокопия, будто Вандалы прошли на Рейн в Галлию с берегов Мэотиды, то оно является, по всему вероятию, результатом ученой комбинации сведений автора. Ему было известно, что родина Алан – прикавказские страны. В его время прикавказские Аланы были верными союзниками империи и «друзьями христиан». Аланы, совершившие вместе с Вандалами завоевательное шествие через всю западную половину империи, могли очутиться на западе толь¬ко потому, что оставили свою родину. Что же касается до Вандалов, то в ученой литературе, а именно, в творении Дексиппа было свидетельство о том, что Асдинги, род, к которому принадлежали цари Вандалов, явились в придунайские области с «берегов океа¬на» и совершили это переселение в краткий промежуток времени, около года. Дексипп разумел, очевидно, северный океан, т. е. бе¬рега Балтийского или Немецкого моря, а никак не Мэотиду. А Прокопий, с одной стороны, обобщил свидетельство о прибытии Асдингов на берега Дуная, приписав это быстрое движение всему вандальскому племени, с другой, изменил направление пути пере¬движения Вандалов, чтобы объяснить тем их связь с Аланами.
Близкая связь между Вандалами и Аланами установилась, оче¬видно, с того времени, когда они поселились в соседстве с Языгами. В период пребывания Вандалов в пределах бывшей римской провинции Дакии, они имели Языгов своими западными соседями, а позднее, когда они переселились в Паннонию, – восточными. Официальное имя Языгов у Римлян было Сарматы. Мы не кос¬немся здесь истории их отношений к империи в течение предшест¬вующего времени, но должны здесь отметить их исконную тесную связь с соседним германским племенем Свевов. Она существовала при имп. Клавдии, оставалась в силе и во второй половине IV ве¬ка. Со времени Маркоманнской войны с ними сблизились также и Квады. Сарматы оказали воздействие на эти германские племе¬на. Аммиан Марцеллин свидетельствует, что между ними сущест¬вует полное сходство как в быте, так и вооружении.
Итак, Сарматы были вооружены длинными пиками и носили: чешуйчатые панцыри из рога; коней они кастрировали, чтобы тем обезопасить себя в своих грабительских предприятиях. Эти черты; в описании Аммиана сходятся с тем, что сообщал для своего вре¬мени Тацит; что же касается в частности кастрации коней, то еще Страбон засвидетельствовал об этом, как общем обычае у Скифов и Сарматов, т. е. кочевых степняков. Прожив почти четы¬ре века в соседстве с Римлянами, Сарматы остались таким же диким конным народом, каким они были в пору своего появления на свет истории. Удержав сами свой кочевой и конный быт и строй, они привили их также своим германским соседям, Свевам и Квадам.
В соседство с Сарматами попали Вандалы еще в конце III века. Они испытали на себе то же влияние, как и Свевы с Квадами, и за время пребывания в степных пространствах Дакии и Паннонии превратились в конный народ. По свидетельству Прокопия, Вандалы не знали другого военного строя, кроме конного опол¬чения. Их оружие – пика и сабля и сражаться пешими они не умели. Прокопий делает это замечание в рассказе об одной неудаче Вандалов в столкновении с африканскими туземцами. Гер¬манцы не были конным народом, и большинство их племен сла¬вилось пешим строем. Это превращение Вандалов в народ кон¬ников могло совершиться только благодаря воздействию со сто¬роны соседей и под влиянием природы страны, которую они зани¬жали.
Когда в их соседство явились вместе с Гуннами конные полчища Алан, близких родичей Сарматов, то конники признали друг друга и явилась возможность общих предприятий. Конники Свевы связали свою судьбу с Вандалами, к ним примкнули и полчища Алан для совместного переселения за Рейн. Более чем вероятно, что в этом движении участвовали исконные союзники Свевов Сарматы, т. е. Языги; они легко могли скрыться под имя Алан, которых одних только называет в своих сообщениях об этих со¬бытиях наше предание. Участие Свевов в этом движении делает весьма вероятным это предположение. Их посредство и участие в этом движении может явиться объяснением сближения Алан с Вандалами, т. е. того факта, для которого искал изъяснения Про¬копий в своем утверждении, будто Вандалы жили некогда на бе¬регах Мэотиды, откуда и двинулись прямо на берега Дуная, а затем и Рейна.
Что касается до хронологической даты этого события, то необ¬ходимо принять ту, которая дана у Зосима, т. е. 406 год. В хро¬нике Марцеллина оно отодвинуто на два года далее, что находит¬ся в противоречии с событиями, стоящими в связи с этим нашествием и прежде всего – гибелью Стилихона. Официальная версия традиции, которую мы имеем у Орозия, возлагает вину за это нашествие на Стилихона, который будто бы желал при помощи этих варваров низвергнуть Гонория и, посадив на римский пре¬стол своего сына Евхерия, произвести затем реставрацию язычества. Коварный умысел Стилихона был раскрыт, и Гонорий каз¬нил как его, так и его сына. Уже из самого тона сообщения Орозия очевидно, что мы не имеем здесь подлинной исторической прав¬ды, ко в данной связи нам не приходится останавливаться на этом вопросе.
Непонятным является здесь также и то, почему Аланы и при¬том в огромной массе, как видно из дальнейших событий, могли разорвать свою связь с Гуннами и двинуться на самостоятельные предприятия в союзе с Германцами. Быть может, причиной здесь были внутренние раздоры в державе Гуннов, на которые тот же Орозий мимоходом указывает в случайной заметке о самоистреб¬лении в среде варваров.

VI.

Аланы в Галлии. Респендиал. Гоар. Свидетельство Павлина из Пеллы о собы¬тиях 414 года. Аланы в Галлии при Аэции. Житие св. Германа. Беоргор. Аланы с Вандалами в Африке. Аланы в нижней Мэзии. Иордан и его предки.

Между Аланами, которые присоединились к Вандалам, про¬изошло на территории Галлии разделение. Один из их царей, Тоар, вошел в соглашение с представителями римской власти; другой, Респендиал, остался верен своим германским союзникам. Врагами вторгшихся Вандалов оказались Франки, которые нанесли им тяжкое поражение и истребили бы их в конец, если бы их не спасли подоспевшие к ним на помощь Аланы с царем Респендиалом. Свидетельство об этом сохранил из недошедшего до нас историк Григорий Турский. Отметим, что имя Респендиал встре¬чается на одной надписи из Ольвии II века.
Отделившийся от Вандалов и своих соплеменников Гоар остал¬ся в Галлии. В 412 году он находился со своей ордой в области среднего течения Рейна, вместе с бургундским царем Гупдихаром он провозгласил в Могунтиак (=Майнце) императором Иовина, которого погубил однако вскоре его союз с Атаульфом, состояв¬шийся помимо его воли. Дальнейшая судьба Гоара и его орды нам неизвестна. Быть может, впрочем к нему относится один эпи¬зод из смутной истории того бурного времени, который рассказан в автобиографии Павлина из Пеллы, носящей заглавие Eucharisticos.
Креатура Атаульфа, Аттал, во второе свое императорство уже на территории Галлии, назначил своим министром финансов Пав¬лина. В бытность в Бурдигале (ныне Бордо) Павлин был свиде¬телем грабежа и пожара, которым Готы подвергли этот город, доставшийся им по договору с Равеннским двором. Из Бурдигалы Павлин бежал в соседний город Вазатес, но там его ожидало другое бедствие: восстание «рабов», которому помогали некото¬рые лица из знати (очевидно, движение багавдов). Одновременно с тем, городу угрожало нашествие Готов. Павлин в такой беде прибег к помощи Алан, с царем которых он находился в друже¬ских отношениях. Этот последний, принимавший участие в при¬теснении туземцев лишь подчиняясь власти Готов, не отказал Пав¬лину в помощи, но считал возможным это сделать не иначе, как; если жители примут его орду в стены своего города. В обеспече¬ние верности, он выдал горожанам свою жену и сына. Орда с женщинами и детыми заняла предместия города, вооруженные воины заняли стены, обоз приведен был в боевое положение для защиты на случай нападения. Приблизившиеся к городу Готы не ¬осмелились сражаться с своими недавними собратьями по оружию, которые стояли теперь против них как враги, и отступили. Вскоре затем оставили город и Аланы. Павлин не сообщает, к сожале¬нию, имени аланского царя, не говорит он и того, почему Аланы были в ту пору (414 год) в тех местах и куда они направлялись, покинув город, который спасли от Готов. Не будет однако слиш¬ком смело предположить, что это была орда Гоара. Вследствие союза Иовина с Атаульфом Гоар должен был попасть в зависи¬мость от последнего, когда Иовина не было уже в живых, и Атаульф свободно властвовал в южной Галлии. Позднее мы встреча¬ем Алан в Галлии; но была ли это та самая орда, или это были, новые пришельцы, решить трудно. Всевластный распорядитель судьбами империи, Аэций призывал к себе на помощь Гуннов и Алан в своих войнах с Бургундами, Вестготами и вождем багавдов Тибаттоном. Эти войны относятся ко времени с 435 по 439 год. Конное ополчение Гуннов и Алан привел на помощь Аэцию комиг Литорий и отогнал Вестготов от Нарбоны, которую они осаждали. Аполлинарий Сидоний в одном из своих творений сохранил живое, современное событиям, описание тех бедствий, какие причиняли варвары населению областей, через которые лежал их путь. По заключении мира с Вестготами в 439 году, Аэций предоставил Аланам с их вождем Самбидой места для поселения в Нарбонской Галлии, а в 441 и 442 годах земли во «внутренней» Галлии. Водворение их имело вид завоевания и сопровождалось всякого рода насилиями. В хронике, в которой сохранилось это сведение, территория указана лишь общим обозначением… (очевидно с точ¬ки зрения хрониста). Но у нас есть другой источник, существенно пополняющий сообщение хроники. Разумеем житие св. Германа. В числе подвигов этого поборника чистоты христианского учения: против пелагианства и заступника за христиан, рассказано между прочим о том, как он своим вмешательством прекратил неистов¬ства Алан в Арморике. По сообщению жития…, территория между нижним течением Луары и Сеной, была предоставлена Аэцием на разграбление Аланам с их царем Эохаром во главе, за измену ее населения римскому императору. Когда «свирепый» Эохар всту¬пил со своей ордой в ее пределы, жители Арморики обратились с просьбой о заступничестве к епископу Герману и тот немедлен¬но поспешил на место событий. Смелым личным настоянием пред Эохаром Герман добился того, что тот согласился приостановить экзекуцию и дать возможность епископу отправиться ко двору в Равенну, чтобы выхлопотать отмену приговора над Арморикой. В житии сообщается далее, что епископ встретил самый любезный прием в Равенне и вымолил прощение армориканцам. Но епископ Герман умер в Равенне, а население Арморики, отличавшееся не¬постоянством и вероломством, не избегло своей участи. Таким образом, свидетельство хроники и сообщение жития св. Германа позволяют заключить, что Аланы прочно утвердились к северу от Луары.
В знаменательный год Каталаунской битвы мы застаем Алан на среднем течении Луары. Аланский царь Сангибан имел в своем владении старый римский город Аврелиану, ныне Орлеан. Поход Аттилы был направлен в сторону его владений, и Сангибан помышлял сдать город Аттиле и стать на его сторону. Аэций и Вест¬готы поспешили предупредить измену Сангибана римскому делу и принудили его участвовать в битве с Гуннами на римской сто¬роне.
Живя в пределах римской провинции, Аланы не поддавались влиянию римской культуры и не сливались с местным населением. Пресвитер массилийский Сальвиан, писавший между 439–451 го¬дами, в своих характеристиках различных варварских племен и противопоставлении того или другого достоинства последних со¬временным христианам, не находит у Алан ни одной похвальной черты, а лишь отмечает их грабительскую жадность и бесстыдные нравы. У хронистов сохранились свидетельства о двух походах, которые они предпринимали в Италию с нового места своего жи¬тельства. Первый относится к 461 году. Выступивший против них имп. Маиориан пал в битве с ними при Дертоне. Три года спустя, Аланы опять явились в Италию под предводительством своего царя Беорга или Беоргора. Но на этот раз их предприятие не было удачно: близ Пергама (Бергамо) их разбил Рицимер и в этой битве пал их царь. По возвращении Алан с похода в Ита¬лию, их постигло новое бедствие. Король Франков Хильдерик, соединившись с предводителем саксонских пиратов Одовакром, раз¬бил их и подчинил себе. С тех пор нет больше упоминаний об Ала¬нах в Галлии, и заканчивается их история.
Нам остается указать теперь на судьбу тех Аланских орд, ко¬торые остались верны союзу с Вандалами и разделили их судьбу.
В 409 году союзники перешли в Испанию, а в 411 разделили между собою эту страну; Аланам досталась средняя часть: Лузитания и Картагена. Но враждовавшие с Вандалами Вестготы двинулись следом за ними на юг в 416 году; два года спустя они нанесли Аланам тяжкое поражение близ Тартесса. В этой битве пал аланский царь Аддак. Аланы были настолько ослаблены этим поражением, что принуждены были теснее соединиться с Ванда¬лами и, разделяя с ними дальнейшую их судьбу, не имели более своих национальных царей. Гуперих, Гейзерих и Гелимер носили, титул царей Вандалов и Алан. В 427 году Аланы последовали за Вандалами в Африку, где и было основано вандальское царство, просуществовавшее до времен Юстиниана Великого, которому удалось его сокрушить.
В заключение предложенного обзора свидетельств об Аланах, в эпоху господства Гуннов мы должны отметить события, стоящие в связи с разложением державы Аттилы после его смерти. – Иордан в своей истории Готов картинно, хотя и нескладно, рассказал о происшедшей по смерти Аттилы войны народов, ополчившихся против Гуннов за свою свободу. Инициатива принадлежала Гепидам; Готы (т. е. Остготы), Руги, Свевы, Аланы, Герулы – были, участниками этой международной брани. Гуннская держава, ко¬торой давал единство гений Аттилы, разложилась и высвободив¬шиеся из-под общей власти народы обособились каждый на своей территории. Гунны, раздробившись между отдельными вождями, расселились в разных местах. Главная их масса отхлынула на вос¬ток в Припонтийские степи. Сын Аттилы Эрнак занял «крайние пределы Малой Скифии», т. е. вероятно местности на северо-восток от устья Дуная до Днестра. Часть Гуннов с вождями… пере¬шли на римскую территорию в пределы провинции «Прибрежная Дакия» и поселились на реках Вид, Искер и Лом. Иордан при¬бавляет при этом, что в пределы империи «прорвалось» еще много Гуннов в разных местах; к ним он возводит существовавшие в его время отряды византийской армии…
Отдельно поминает Иордан поселение их близ города Castra: Martis (Castramartena urbs, как он выражается), вместе с Сар¬матами и Цемандрами. Одновременно с этими событиями пере¬шла в пределы империи и аланская орда. Она явилась в ближай¬шем союзе с родственными им племенами Скирами и Садагариями и поселилась «в Нижней Мэзии и Малой Скифии». Иордан остав¬ляет нас в неизвестности о том, в какой собственно части этой обширной территории поселились Аланы, но сообщает, что они жили на своей новой территории под властью национального царя по имени Кандак. От этих Алан происходил историк Иордан. Он: не сообщил нам ничего о дальнейшей судьбе своих соплеменни¬ков, но те сведения, которые он дает о себе лично, могут служить некоторым указанием в этом отношении.
Дед Иордана, Цария был секретарем царя Кандака до самой смерти последнего. Сам Иордан состоял в свои молодые годы в той же должности при племяннике царя Кандака, Гунтрике, ко¬торый был на византийской службе и имел звание. Из близкого знакомства Иордана с территорией Нижней Мэзии, Прибрежной Дакии и северной Фракии, а также и с историей этих мест, можно заключить, что Гунтрик, при котором он служил, исполнял обя¬занности римского военачальника во Фракийской диэцезе… В кон¬це своей жизни Иордан был монахом и жил в Константинополе, где он и занимался своими литературными трудами. Он не поми¬нает о том, когда он принял христианство, а потому является вероятность, что христианами были уже его родители. В высшей степени интересно и важно то обстоятельство, что для своих ли¬тературных произведений он избрал латинский язык. На этом языке говорило туземное население подунайских провинций, и Иордан мог усвоить этот язык с детства на своей родине. Зна¬комство Иордана с культурным языком, а еще более того – его выступление на литературное поприще, хотя он и справедливо называет себя agramatus, служба его принципала в высоких воен¬ных чинах на территории подунайской области, – все это вместе делает вероятным предположение, что его соплеменники подверг¬лись культурному влиянию государства, в пределах которого они поселились вскоре после 453 года, а так как мы в последующее время ничего не слышим об Аланах в Нижней Мэзии или Малой Скифии, то отсюда можно заключить, что они слились с остатками; туземного романизованного населения и потеряли свою националь¬ность.

VII.

Прикавказские Аланы в VI веке. Отношения их к империи. Нашествие турок. Эпизод из жизни имп. Льва. Крещение Алан. Свидетельства Константина Пор¬фирородного. Семейные связи византийских императоров с аланскими царевнами в XI и XII вв.

Аланы, увлеченные Гуннами на дальний запад, исчезли в во¬довороте «событий V и VI веков. Разобщенные со своей родиной, смешавшиеся с германцами или с романским населением провин¬ций империи, в среде которого они оказались, они скоро, по-видимому, утратили свою национальность и были позабыты историей. От VII и дальнейших веков нет никаких упоминаний об Аланах… ни в Испании, ни в Галлии, ни в подунайских областях. Но та часть племени, которая осталась на родине, сохранила свою поли¬тическую и национальную самостоятельность и имела свою, хотя и очень для нас скудную, историю в течение дальнейших веков. Первые упоминания об Аланах на их прикавказской родине после Аммиана Марцеллина, т. е. конца IV века, принадлежат современ¬нику имп. Юстиниана Великого, Прокопию.

ХРИСТИАНСТВО У АЛАН

I.

Аланы, т. е. предки нынешних Осетин, были в X веке христи¬анским народом. Сведение об этом в самой ясной и определенной форме сохранено Константином Порфирородным в сочинении De cerimoniis aulae Byzantinae. Перечисляя формулы официаль¬ного обращения византийского императора к властителям разных племен и народов, царственный автор приводит также и ту, с ко¬торой надлежало обращаться к властителю Алании.
Текст этого обращения, в особенности если сравнить его с другими подобными формулами, как то: к киевскому князю, к хазарскому кагану, а также к разным кавказским державцам, свидетельствует о близких в ту пору отношениях между Византией и Аланами и о том значении, какое имел властитель Алании в сфере тогдашних политических интересов. Не касаясь в данной связи политической стороны вопроса, мы можем извлечь из при¬веденной формулы непреложное свидетельство о том, что Аланы были христианским народом в половине X века, когда писал Константин Порфирородный. Какую же давность имело в ту пору христианство у Алан и с какого времени стало оно народной религией?
Вопрос этот ставил и разрешал его вполне определенно преосвященный Макарий в своей «Истории христианства на Руси до Владимира». Во втором издании этого сочинения (СПб., 1868) ав¬тор посвятил Аланам целую главу, стр. 85–97. Нельзя однако сказать, чтобы преосвященный Макарий разъяснил вопрос; напро¬тив, он ввел в него целый ряд неосновательных предположений и гипотез, которые его скорее затемнили, чем содействовали его разрешению.
Так, во-первых, преосв. Макарий утверждал начало христиан¬ства у прикавказских алан в IV веке, основываясь на том, что у Сократа, Кирилла Иерусалимского и Иоанна Златоуста есть упоминание о христианстве у «Савроматов», причем автор не сделал однако попытки выяснить, кого именно следует разуметь под Савроматами в кратких и случайных упоминаниях имени этого народа у названных писателей. Во-вторых, он считал вполне не¬сомненным фактом, что аланская епархия существовала в VIII ве¬ке, хотя и отметил, что первое упоминание епархии этого имени заключается в росписи кафедр, принадлежащей времени Льва Мудрого (887–911), – последнее также неверно. В третьих, он признал вторую аланскую епархию в митрополии Вичинской, следуя в данном случае Ле-Киену, который помещает Вичину на Ку¬бани. Так как притом преосв. Макарий верил в тождество Алан и Хазар, то известный эпизод миссионерской деятельности просве¬тителя славян, Константина-философа на берегах Волги, запу¬тывал его в противоречие с самим собой. Выход из затруднения он нашел довольно простой: он допустил предположение, что хри¬стианство существовало у алан наряду с другими «верами», что оно господствовало «только в верхней половине Алании, между Доном и Волгой, в то время, когда в нижней половине, у Кавказа и Каспийского моря, только что вздумали искать себе просвети¬телей» (стр. 95).
Признавая изложение вопроса о христианстве у Алан в труде преосв. Макария лишенным всякого научного значения, так как оно не основано на тщательном анализе данных и изобилует ни на чем не основанными домыслами, мы не считаем нужным вхо¬дить в его опровержение. Из других наших церковных писателей никто, насколько нам известно, не касался вопроса о том, когда Аланы стали христианским народом; таким образом, дело оста¬ется и доселе в том неверном освещении, какое дал ему преосв. Макарий.
В противоположность утверждениям заслуженного историка русской церкви, мы со своей стороны полагаем, что христианство у Алан в пору Константина Порфирородного имело очень незна¬чительную давность: оно восходило лишь к началу X века. Пока¬зание в этом смысле дает источник, оставшийся неизвестным преосв. Макарию, а именно: переписка патриарха Николая Мис¬тика.
Как известно, Николай Мистик дважды занимал патриарший престол: от 901 до 907 года и в 912–925 гг. Из сборника его писем к интересующему нас вопросу относятся следующие семь: 46, 51, 52, 118, 133, 134, 135; пять из них обращены к архиепископу Ала¬нии Петру, а именно: 52, 118, 133, 134, 135, а два остальных, 46 и 51, – к властителю Авазгов, Григорию. Кроме того сюда же относится одна заметка, патриарха в 9-м письме, обращенном к дарю болгарскому Симеону. Сообщения патриарха в этих пись¬мах не оставляют никакого сомнения в том, что просвещение Алан светом христианства совершилось в патриаршество Николая Мис¬тика и притом, вероятно, в ту пору, когда он вторично занял пат¬риарший престол; непосредственное участие в этом деле принимал властитель Авазгии. Излишне, быть может, напоминать, что хри¬стианство у Авазгов имело в ту пору почтенную давность: оно су¬ществовало со времени имп. Юстиниана Великого. Обращаемся к содержанию указанных писем.
В первом из них, № 46 Сборника, патриарх приветствует князя Авазгии с восшествием на трон недавно умершего отца его, вы¬ражает свое сочувствие его сыновней скорби, хвалит доблести по¬чившего и высказывает любезное пожелание, чтобы сын превзошел в них своего отца; а в заключение письма, отвечая, по-видимому, князю на его вопрос относительно содействия «архиепископу Алании», патриарх предоставляет дело доброжелательному усмотрению князя, выражая полную уверенность в том, что он окажет содействие пастырю соседнего народа, если тот, находясь в чужой стране, быть может нуждается в самом необходимом для жизни.
Во втором письме к тому же князю (51) патриарх хвалит его за святую ревность в деле просвещения светом истины народа Алан и продолжает так: «от разных лиц, которым известно о тво¬их подвигах, мы узнали, что ты положил с божьей помощью боль¬шое старание в деле просвещения князя Алании и тех, которые вместе с ним удостоились святого крещения». В заключение патри¬арх благодарит князя за гостеприимство и помощь, которые он оказал архиепископу-миссионеру.
Письма патриарха к архиепископу Алании Петру проникнуты самым искренним чувством дружбы и участия к делателю на но¬вой ниве христианского просвещения. Во всех пяти патриарх уте¬шает и ободряет миссионера, увещевая его к бодрости и энергии в сознании величия его призвания. Несколько раз делает он заме¬чание, что крещение Алан – дело недавнее. Так, в одном из этих писем (52) есть такая фраза: «Разве ты не разумеешь, что чело¬веколюбец Спаситель наш, уничиживший Себя из высоты славы Своея, чтобы спасти погибшее, чтобы ходящих во мраке нечестия вывести на свет благочестия, направил и тебя на служение, кото¬рое Сам избрал для Себя? … разве не считаешь ты себя самым блаженным среди людей»? В конце того же письма патриарх, да¬вая пастырское разъяснение на изложенные в письме к нему ар¬хиепископа Петра затруднения водворить христианские нравы в семейный быт новообращенных, выражается так: «ты сам пони¬маешь, что нелегко дается переход от языческой жизни к стро¬гости Евангелия». Ввиду этого он советует архиепископу Петру действовать отеческим убеждением, допускать строгость в отно¬шении простых людей, но соблюдать крайнюю осторожность в от¬ношении людей знатных и властных, чтобы не отвратить от хри¬стианства весь новоприобретенный для церкви народ.
В другом письме (133) патриарх выражается так: «народа, которому ты послан вождем и спасителем, вторым после первого Спасителя и Бога нашего»… В том же письме Аланы названы народом, вновь призванным к благочестию…, а далее речь идет опять о незаконных браках, причем патриарх опять внушает до¬пускать послабления в отношении князя страны… и людей, уже издавна живущих в таких браках. – Из контекста письма не видно, какие то были браки и в чем являлись они незаконными., Не будет слишком смело предположить, что, между прочим,. то было многоженство. Напомним, что доминиканец Юлиан, посе¬тивший Матрегу, т. е. Таматарху-Тмутаракань, около 1235 года сообщил, что князь той земли, исповедовавший вместе со своим народом христианство греческого исповедания, имел сто жен.
Утешая и ободряя просветителя Алании в его трудном деле и оправдываясь от его упрека, будто он забыт в Константинополе, патриарх имеет случай предостеречь его от раздора с другим миссионером в тех странах, Евоимием (письмо 135). Патриарх хва¬лит Евоимия, как мужа богобоязненного, благочестивого и добро¬детельного. Текст письма оставляет нас в неизвестности, кто был Евоимий, и на какой почве возникло столкновение с ним у архи¬епископа Петра. Быть может, следует искать разъяснения в том упреке, который патриарх сделал Петру в предшествующем (133) письме, а именно: притязание на первенство… В письме к болгар¬скому царю Симеону (9-ое письмо Сборника) патриарх Николай, рекомендуя царю своего посланца, сообщает, что он был миссио¬нером в Алании, откуда в настоящее время воротился. Быть мо¬жет, этот монах, из аскетов Олимпа… был вторично послан в Ала¬нию на помощь архиепископу Петру и там вышло у них препира¬тельство из-за первенства в деле просвещения Алан светом хри¬стианства.
В переписке патриарха Николая есть еще одно письмо, кото¬рое, быть может, также относится к занимающему нас вопросу и заключает в себе указание на то лицо, которое призвало внимание патриарха к Аланам. Разумеем письмо 106, обращенное к еписко¬пу Херсона. В нем патриарх воздает адресату хвалу за его заботы о просвещении светом христианства какого-то народа, «обману¬того и едва не уловленного злым демоном из недр благочестия»… Он предлагает епископу Херсона избрать достойное лицо в епис¬копы для этого народа и прислать его для посвящения в Констан¬тинополь, причем из контекста ясно, что народ этот не имел до¬толе своего пастыря… Так как первым епископом у Алан был Петр, а Евоимий действовал в этой стране раньше его и оттуда воротился в Константинополь, то, таким образом, является весьма вероятным, что в письме патриарха к епископу Херсона речь идет именно об Аланах. Впрочем в переписке патриарха с архиеписко¬пом Петром ни разу не встречается упоминания о каких-либо от¬ношениях к Херсонскому епископу; потому мы не можем, конечно, настаивать на нашей догадке.
Как бы ни обстояло дело в этом частном, вопросе, письма пат¬риарха Николая дают совершенно ясное и определенное свидетельство о том, что Аланы вместе со своим князем были крещены в начале десятого века, а до тех пор были народом языческим. Давние сношения Алан с Византией, о которых сохранилось немало известий у византийских писателей (так, Прокопий называет их друзьями христиан и империи издав¬на), а равно также их сношения с христианскими соседями, Ивера¬ми и Авазгами, делают весьма вероятным, что христианство не было неизвестно издавна в стране Алан. Быть может, не редки были случаи обращения в христианство отдельных лиц и семейств; но то были частные факты, не имевшие большого значения, и Аланы, как народ, оставались язычниками до начала X века, пока не обратили их в христианство монах Евоимий и архиепископ Петр, при ближайшем участии к делу патриарха Николая.
В полном согласии с этим положением стоит свидетельство, какое можно извлечь из списков епархий Константинопольского престола… В древнейшем из известных поныне документов этой категории, носящем имя Епифания Кипрского, Notitia VII в из¬дании Parthey’я, нет упоминания об аланской епархии. Ученые исследователи хронологии этих памятников, Гельцер и Де-Боор, приурочивают этот список к концу VII или началу VIII века. Не значится аланская епархия, далее, в ближайшем по времени спис¬ке, который недавно был опубликован Де-Боором и приурочен им, на основании тщательного анализа заключающихся в нем дан¬ных, ко времени незадолго до седьмого вселенского собора, т. е. 787 года. Нет Алании также и в списках, которые относятся ко времени патриарха Никифора (806–815 год)… Нет ее, наконец, и в том списке, который носит имя Василия и принадлежит, как то доказано Гельцером, времени Льва Мудрого. Первое упоми¬нание Алании содержится в списке, принадлежащем X веку, в котором есть уже и Россия. Аланская кафедра повысила к тому времени в своем ранге и числится уже не архиепископией, как бы¬ло при патриархе Николае Мистике в пору ее основания, а митро¬полией, занимая по достоинству место непосредственно вслед за Россией, т. е. 61-ое.
Соседняя с Аланией, древняя для той поры епархия Авазгийская осталась в прежнем своем ранге архиепископии. Причиной возвышения Алании было, по всему вероятию, политическое зна¬чение Алан в ту пору. Оно засвидетельствовано в той формуле обращения византийского императора к властителю Алании, кото¬рая приведена выше. Тогда как остальные кавказские династы, помянутые имп. Константином Порфирородным, а именно: у Иве¬ров, Авазгов, Албанцев и еще семи племен, получали от импера¬тора «приказ», только один властитель Алании удостоен чести признания самостоятельным государем дружественной державы, которого император именует своим «духовным чадом». О роли, которую играли Аланы в политических отношениях того време¬ни, сообщил нам тот же Константин Порфирородный в другом месте своих творений… Аланы были той силой, которая парализо¬вала хазарскую державу и устраняла ее опасность для интересов Империи: они могли залегать пути в Саркел и не допускать Хазар до Крыма. Таким образом, для дальнего востока значение Алан было аналогично тому, какое имели Печенеги в отношении Рус¬ских, как сообщил о том тот же царственный автор в своих советах сыну.

II.

Приняв христианство в начале X столетия, Аланы оставались затем христианским народом в течение целого ряда веков. Наи¬большее число свидетельств, какими мы располагаем в настоящее время, относится к XIII столетию. Таково, во-первых, показание доминиканца Юлиана, который посетил Аланию ок. 1235 года на пути в страну приволжских «Венгров», т. е. по-видимому, башкир. Юлиан проник в Аланию из Таматархи, совершив это путешествие в 13 дней. Верования Алан, по его словам, представляли смесь христианства с язычеством. Они соблюдали воскресный день, от¬мечая его полной взаимной безопасностью, чтили крест, но имели самые смутные понятия о христианском учении и обычаях. Второй по времени памятников – «Аланское послание» епископа Феодора от 1240 года. Будучи поставлен Константинопольским патриархом в епископы Алании, Феодор, алан по происхождению, нашел своих соотечественников вблизи Херсона в Тавриде, где и преподавал им пастырское учение. Претерпев разного рода затруднения, он до¬стиг наконец прикавказской Алании, где испытал горькое разоча¬рование, застав свою паству христианской лишь по имени. Инте¬ресно и важно в его рассказе то, что у Алан были повсюду свя¬щенники из местных людей: так как они были поставлены не за¬конно, то епископ Феодор, после долгих колебаний, совершил над ними вторичное рукоположение. Близким по времени свидетелем является западный монах Рубрук, который совершил путешествие по южнорусским степям в 1253 году, направляясь из Солдайи, т. е. Судака, в местопребывание хана Золотой Орды. Как в Су¬даке, так и в степях на Дону и на Волге встречал он Алан, кото¬рые были христианами греческого исповедания.
Первому десятилетию XIV века принадлежит интересный эпи¬зод, а именно переход на службу Империи придунайских Алан, которые входили в улус «безбожного» Ногая. Эти Аланы были христиане и вели свои сношения с императором через вичинского митрополита Луку. Эпизод этот мы имели случай разбирать в другом месте.
О христианстве Алан на их прикавказской родине в 1329 и 1333 году дают свидетельство сношения папы с аланским князем Милленом, который, по-видимому, был обращен в католичество, благодаря стараниям римских миссионеров. Но дело их было не прочно, и в XV веке Аланы оставались христианами греческого исповедания, как о том засвидетельствовали Иосафат Барбаро и Лаоник Халкондил.
Не входя здесь в разбор перечисленных свидетельств, мы ог¬раничимся утверждением, что Аланы были христианским народом от начала X и до второй половины XV века.
Аланская епархия, созданная трудами миссионеров Евфимия и Петра, имела свою историю, от которой дошли до нас лишь от¬рывочные сведения. Как было указано выше, епархия эта была митрополией уже в конце Х-го века. Ученый канонист половины XII столетия, Феолор Вальсамон, имел случай встречаться с митрополитом Алании, от которого он слышал жалобы касательно нестроений в брачной жизни духовных лиц в этой епархии. Помянув об этом, Вальсамон сделал одно замечание о положении аланской епархии в Константинопольском патриархате. В ведении патриархата, как он сообщает, находятся три диоцеза: Азиатский, Понтийский и Фракийский. Между ними распределяются кафедры, расположенные в странах варварских: Аланы принадлежат к: Понтийскому диоцезу, а Русские – к Фракийскому. В конце XIII века митрополия аланская является в соединении с Сотириупольской (т. е. Авазгийской) и Зикхийской. Заместитель этих трех кафедр принимал участие в Константинопольском соборе, который происходил в первый год правления Андроника старшего, т. е. в 1282 году, и его подпись имеется на соборных актах. Такое соединение в одном лице представительства трех кафедр имело, по-видимому, случайный характер, по крайней мере, в отношений епархии Зикхийской. Дело в том, что в документе, относящемся ко времени того же императора, а именно к 1317–18 году, помянут самостоятельный митрополит Зикхии с титулом Зикхо-Матрахского. На него, совместно с митрополитом Алании и Вичины, возложено было разобрать распрю, которая возникла между митрополитами готским и сугдейским из-за подведомственности пограничных местностей, вновь населившихся в ту пору после продолжительного запустения. Что же касается до соединения епархий Аланской и Сотириупольской, то у Никифора Каллиста есть сведения о формальном соединении этих двух епархий в одну в правление имп. Алексея Комнина (1081–1118). Сообщение это находится однако в некотором противоречии с данными, которые заключены в «Аланском послании» епископа Феодора 1240 года.
Разыскивая путь в свою епархию, Феодор прибыл в Херсон и оттуда в Боспор, т. е. Керчь; отсюда он хотел, по-видимому, направиться на место своего пастырского служения. Но там ему не было дозволено высадиться на берег. Пристав затем где-то на кав¬казском берегу, еп. Феодор достиг пределов своей епархии только после 60-дневного очень трудного пути. Очевидно таким образом, что ему пришлось проходить через один из горных проходов, кото¬рые служили для сношений Алан с побережьем, занятым Авазгами. Если бы епархии Аланская и Авазгийская были в ту пору со¬единены, то вместо окружного пути через Херсон и Боспор еп. Феодору проще и естественнее было бы направиться через Трапезунт в Сотириуполь, где была кафедра Авазгийской епархии, и прибыв в этот последний город, еп. Феодор находился бы уже в пределах своей епархии. Но он определенно отмечает, что ему удалось до¬стигнуть своей паствы только после 60-дневного странствия, сопровождавшегося всевозможными затруднениями. В пору более позднюю соединение епархий Аланской и Сотириупольской было нормальным порядком. Указание на это дает один документ Кон¬стантинопольского патриархата от 1347 года. В нем сообщается, что предшественник патриарха Иоанна Апри назначил, по каким-то соображениям, особого епископа на кафедру Сотириупольскую. Митрополит Аланский заявил свой протест и представил доку¬менты: синодальное постановление и хризовул, которыми и было доказано издавна узаконенное соединение обеих кафедр. Из про¬теста митрополита включено в текст акта соображение, которым «было мотивировано это соединение, а именно: «митрополия алан¬ская вовсе не имеет собственной архиерейской кафедры по той причине, что народ ее ведет пастушеский образ жизни»… Прини¬мая в соображение такое положение дела, патриарх Иоанн поста¬новил, чтобы на будущее время нерушимо соблюдалось «старо¬давнее» положение о единстве этих кафедр, и Аланский митропо¬лит носил также титул Сотириуполького… Обиженный и затем восстановленный в своих нравах митрополит, по имени Лаврентий, принимал участие в соборе, осудившем ересь Варлаама и Акиндина…
Ле-Киен в своем Oriens Christianus (I, 1348–9) сопоставил упоминания о семи аланских митрополитах, которые распреде¬ляются по времени от половины XII века и до 1347 г. Ему остался неизвестен просветитель Алании архиепископ Петр, а Лаврентий являлся для него последним представителем этой епархии. В на¬стоящее время можно назвать еще двух архиереев, которые зани¬мали аланскую кафедру после Лаврентия. Имена их – Симеон и Каллист. Они были соперниками и врагами, а время их столкно¬вения– 1356 год. Об этом эпизоде из истории аланской епархии мы имеем сведения в двух источниках: Никифор Григора и документы Константинопольского патриархата.
У Никифора под 1356 годом рассказано следующее. – Патри¬арх Филофей поставил на аланскую кафедру трапезунтского грека Симеона. Когда тот прибыл в свою епархию, то один монах, по имени Каллист, стал обличать его в симонии. Симеон был вызван на суд в Константинополь. Дело затянулось, а между тем произо¬шла революция: низвержение Кантакузина. Вслед затем устранен был патриарх Филофей и восстановлен на престоле низверженный за два года до того Каллист. К нему сумел подойти Симеон и пле¬нил его обещаниями щедрых даров. Каллист, не разбирая имев¬шегося о Симеоне дела, допустил его до сослужения и участия в заседаниях патриаршего синода, затем отпустил назад в епархию. Обещаний своих Симеон не сдержал, а между тем в Константино¬поль явился соименный патриарху обвинитель Симеона, запасшись щедрыми средствами для подкупа патриарха. Предъявив синоду свои обвинения против Симеона, он просил сместить его и назна¬чить на аланскую кафедру его самого, Каллиста. Так и поступил патриарх, прельстившись его дарами. Вновь назначенный митропо¬лит отправился в свою епархию и прогнал оттуда Симеона. Тогда Симеон явился в Константинополь и обратился с жалобой к им¬ператору, который был этим крайне возмущен и потребовал у патриарха объяснений. Чем и как кончилось это дело из рассказа Григоры не видно.
В совершенно иных чертах предстает это дело в синодальном акте 1356 года… В этом документе речь идет о низложении аланского митрополита Симеона, причем замечено, что он получил митрополию от патриарха Исидора. Главными обвинителями Си¬меона являются священники из города Таны: протопоп Михаил и пресвитеры Николай и Феодор. Они принесли патриарху Филофею жалобу на незаконные поборы, которые взимал с них митро¬полит. По этому делу патриарший синод судил уже раньше Си¬меона и произнес над ним приговор, которому тот подчинился, но только для вида. После суда он отправился к татарскому хану в Золотую орду, получил от него «диалихий» (ярлык?) и совер¬шил затем целый ряд бесчинств и противозаконных деяний. На священников в Тане он наложил запрет отправлять требы, вслед¬ствие чего дети некоторых православных семейств были окрещены в армянскую веру. Далее, он самовольно поставил архиерея на «кавказскую» кафедру, деяние, которое патриарший синод при¬знал вполне незаконным. Удостоверившись в справедливости све¬дений о незаконных поступках Симеона путем опроса Константи¬нопольских граждан, имевших торговые дела в Тане и бывавших там (имена их названы в документе), патриарх вызывал Симеона на суд в Константинополь, и когда тот не явился, дал ему отсроч¬ку. Когда же Симеон пренебрег этим и в Константинополь не явил¬ся, то патриарший синод произвел над ним суд заочно и отрешил его от сана со снятием с него и священства.
Из одного документа последующего времени, от 1364 года… можно усмотреть, что приговор патриаршего синода над Симео¬ном не вошел в силу. Состоялось, правда, назначение другого ли¬ца на его кафедру, но оно окончилось тем, что вновь была рас¬торгнута связь между епархиями Аланской и Сотириупольской. Первая осталась за Симеоном, который жаловался на насильственное расторжение его епархии на две, и так как его соперник вско¬ре умер, то он опять соединил обе кафедры в своем лице. Доку¬мент этот интересен также и в том отношении, что в нем пере¬числены владения митрополита Алании. К ним относятся: цер¬ковь во имя пресвятой Богородицы-Утешительницы в Трапезуйте; с клиром и принадлежащими этой церкви угодиями, церковь Бо¬городицы Афинской в Сотириуполе и земли «около Алании, Кавказии и Ахохии (?)»… Лицо, занимавшее в 1364 году аланскую кафедру, быть может тот самый Симеон, было в ту пору замести¬телем митрополии Мелитинской (в Армении).
Из этого документа, как и из предыдущего, видно, что собствен¬ная Алания имела очень малое значение в епархии этого имени. . Его представителю принадлежали, правда, какие-то земли «око¬ло Алании», но его реальные интересы были вне этой страны, и в» списке владений кафедры на первом месте названа церковь с клиром и угодиями в Трапезуйте. Митрополит Симеон самовольно создал себе права на доходы в Тане, и если в патриархии призна¬на была незаконность этого поступка, то «диалихий» (ярлык)золотоордынского хана дал однако полную силу распоряжениям: митрополита. В документе нет указаний на то, на чем собственно основывал свои притязания в Тане Симеон; но, очевидно, он при¬числял этот город к своей епархии, и тамошнее духовенство жало¬валось не на это, а на то, что он присвоил себе не принадлежавшие ему доходы, хотя и признавало его своим митрополитом. Позво¬лим себе по этому поводу высказать догадку, что включение Таны в пределы митрополии Аланской имело в своей основе тот факт, что туземное христианское население этого города принадлежало? к Аланской национальности, а Симеон носил титул «митрополит всей Алании», как прописывал его на соборных актах митрополит Лаврентий. В территориальном отношении Тана была гораздо ближе к кафедре Зикхо-Матрахского митрополита, которая имела своего представителя как в ту пору, так и позднее. Если же она оказывается причисленной к Алании, то на это должны были су¬ществовать какие-либо реальные основания, которые мы готовы угадать в вопросе о национальности населения, которое в тех мес¬тах было, или считалось, туземным.
В подтверждение вероятности нашей догадки можем указать на следующие данные. – Если в акте патриаршего синода от 1347 года Аланы характеризованы, как пастушеский народ, то это оп¬ределение относится только к их кавказской родине. Рубруквис во время своего путешествия по Крыму и южно-русским степям в 1253 году встречал много христиан греческого исповедания, кото¬рые по национальности были греки, русские и аланы. Об Аланах в частности он сообщает, что они не были в такой степени «схиз¬матиками», как греки, и обращались с ним дружественнее, чем последние, относясь с почтением ко всякому христианину. В поселении, где жил какой-то знатный татарин, по имени Скататай, к которому у Рубруквиса было письмо от византийского импера¬тора, часть населения составляли Аланы. В 1263 году послы еги¬петского султана Бейбарса встретили аланских купцов в Солхате. ныне Старый Крым, которые составляли там часть населения и были, значит, довольно многочисленны. Итак, аланы, оставаясь, быть может, на родине кочевым народом, выделяли, однако из своей среды в XIII веке довольно значительный, чтобы быть за¬метным, элемент торгового, т. е. тем самым городского населения, который проживал в Крыму и степях и сближаясь с русскими и греками, с которыми связывало их единство исповедания веры, сохранял однако свою национальную особность.
Русская летопись позволяет нам пойти дальше в глубь прош¬лого. Разумеем свидетельства о существовании городов с христи¬анским населением на Дону в начале XII века. Так, под 1111 го¬дом в Ипатской летописи в описании похода русских князей на Половцев есть между прочим следующая подробность: «оттуда (с Ворсклы) преидоша многи реки, в 6 неделю поста, и поидоша «к Донови во вторник. И оболочишася во бронь, и полкы изрядиша, ~и поидоша ко граду Шаруканю; и князь Володимер пристави попы своя, едучи пред полком, пети тропари и коньдакы креста честного и канун святой Богородицы. Поехаша ко граду, вечеру сущю, и в неделю выидоша из города, и поклонишася князем Рускым, и вынесоша рыбы и вино и перележаша нощь ту. И завтра в среду поидоша к Сугрову и пришедше зажьгоша и, а в четверг поидоша с Дона». – Итак, русские князья, подступая к Шаруканю, знали, что он населен христианами и, выставляя на вид свое христиан¬ство, оказали тем воздействие на единоверных с ними людей. Христиане эти знали о том, что в ту пору был пост, и вынесли русским рыбы. В половине XIII века христиане Аланы, с кото¬рыми встречался Рубруквис, не имели точных сведений о време¬ни постов и приносили ему мясо в постные дни.
Под 1116 годом назван по имени и третий город на Дону: «В се же лето посла Володимер сына своего Ярополка и Давыд сына своего Всеволода, на Дон и взяша три грады: Сугров, Шарукан и Балин. Тогда же Ярополк приведе себе жену красну велми, Яськаго князя дщерь, полонив».
Таким образом, в начале XII века было на Дону три города, которые состояли под властью Половцев. Само собою разумеется, что не Половцы их заложили, как не они их и населяли. Христианское население в Шарукане засвидетельствовано в событии 1111 года. Весьма вероятно, что и другие два города имели такое же население. О национальности этих христиан летопись ничего не говорит под 1111 годом, но косвенно утверждает, что это не были русские: «выидоша из города и покланишася княземъ Русскымъ». Если бы эти люди обратились к князьям с русской речью и этим, помимо единства религии, засвидетельствовали свою кровную близость, то, вероятно, это было бы упомянуто. – Из похода на подонские города Ярополк привел пленную красавицу, «Яськаго князя дщерь», которая стала его женой. Нет никакого осно¬вания предполагать, что Ярополк и Всеволод предпринимали поход в страну Ясов, т. е. Алан, далеко за Дон. Очевидно, дочь аланского князя попала в плен при взятии одного из названных, подонских городов. Отсюда можно сделать вывод, что христианское их население было в XII веке по национальности аланским. А сооб¬щения Рубруквиса свидетельствуют, что оно удержалось в тех местах и позднее, быть может сохранилось и в ту пору, когда действовал в Тане последний из ныне известных аланских митро¬политов, Симеон.

В. Б. ПФАФ

Владимир Богданович Пфаф, немец по происхождению, рус¬ский ученый, получил образование в Лейпциге, а с 1859 г. жил в России. С 1869 по 1879 гг. жил на Кавказе. Богатый фактиче¬ский материал, собранный В. Пфафом, лег в основу его трудов по истории осетинского народа. Заслуживают внимания его «Материалы по истории осетинского народа», где содержатся сведения по военно-политической истории осетинского народа.
Выдержки даются по изданию: В. Б. Пфаф. «Материалы для Древней истории осетин» (СКГ, вып. IV, 1870, вып. V, 1871, сс. 8– Л5; -23–29).

I.
ОБЩИЕ МЕСТА К ОСЕТИНСКОЙ ИСТОРИИ

Праотцы осетин принадлежали к великой семье народов, населявшей, вместе с некоторыми семитическими племенами Иранское плоскогорие и, вероятно, называвшей себя общим именем или Ирон, или Ары. Об истории этого народа, кроме того что можно» найти в каждом хорошем руководстве ко всеобщей и среднеазиат¬ской истории и разбросанных у разных авторов сведений о сред¬ней Азии, нельзя сказать ничего положительного.
Эта семья народов стояла на значительной степени образова¬ния. Выселившись в Европу в такую пору, когда среднеазиатская цивилизация не совсем еще погибла, некоторая часть этого народа, своим появлением среди дикого горского населения и семитов, населявших тогда Кавказ, произвела такое глубокое впечатление, что и поздние потомки вспоминают об них, воспевая их доблесть, подобно тому как доныне природные жители Америки воспевают грозную доблесть белых богов, пришедших из-за моря, – испан¬цев, сопровождавших Кортеца и Пизарро. Сравнивая народные сказания о гиганах, азах и нартах с подобными же народными сказаниями Америки, мы находим, в них много сходного, но вместе с тем, те и другие расходятся в одном важном пункте. В Амери¬ке сказания о белых богах кончаются победою последних, в Евро¬пе же, и в особенности на Кавказе, напротив – почти всегда ги¬белью титанов, азов и нартов. Это означает, что в Америке евро¬пейская цивилизация осталась победительницею, в Европе же древняя цивилизация средней Азии была задавлена превосход¬ным числом дикарей, населявших тогда Европу. Отважные сокру¬шители неба, титаны, азы и нарты, понесли от руки бессмертных богов жестокое наказание; Прометей был прикован к кавказской скале и коршун выклевывал его сердце; в осетинском же сказа¬нии нарт Батурас, за дерзкое посягательство против Бога и его ангелов (зады и даjеги) был наказан смертью и разложившееся его тело распространяло страшное зловоние по всем окрестностям.
Исторический смысл кавказских, в высшей степени любопыт¬ных, сказаний о нартах может быть разъяснен не иначе, как после составления полного, по всем частям Кавказа, сборника этих ска¬заний. В этом сборнике важнейшее место займут сказания о нар¬тах, сохранившиеся у осетин, потому что осетины, вместе с гор¬скими евреями, грузинами и армянами, принадлежат к числу древ¬нейших жителей Кавказского перешейка .
Из сказания о нарте Батурас явствует, что праотцы осетин имели сношения с древними греками, в ту отдаленную эпоху, когда оба эти народа жили еще в Азии, – иначе не могло бы быть сходства в основной идее сказания о Батурасе со сказанием о Прометее . Как видно из сказок, праотцы осетин жили на Кавказе еще в такое время, когда в нем внутренний огонь еще не погас. Сказания знают о землетрясениях и в них встречается очень часто фраза: «когда на такой-то горе не лежало еще снега, тогда случи¬лось то-то».
Древние нарты долго и жестоко боролись с туземцами и даже между собою. Об этой борьбе мы узнаем несколько подробностей из критического разбора подлинных сказаний о нартах. Наконец, они были побеждены, упали до уровня туземцев и смешались с ними, впрочем – в достаточном числе, чтобы сохранить ясные и до сих пор проявляющиеся следы своего мидо-персидского происхож¬дения. Смешавшись с ними, они – по всей вероятности – позаим¬ствовали у туземцев свойственные им формы общежития. Надо полагать, что туземцы эти, как и все народы семитического про¬исхождения, жили небольшими обществами, устроенными патри¬архально; сын всегда оставался жить при отце и был обязан беспрекословным ему повиновением; старшие всегда руководили дей¬ствиями младших. После смерти отца, власть наследовал старший сын, и ему тогда подчинялись семейства всех младших сыновей. По смерти старшего сына заступал его место второй, потом 3-й, 4-й и т. д. После смерти последнего из сыновей родоначальника, власть переходила всегда в руки старшего сына, старшего из сы¬новей родоначальника, а если такого не было – в руки старшего сына 2-го, и т. д., до бесконечности.
При таком способе наследования власти не могло быть ни вы¬боров, ни споров о том, кому власть должна принадлежать. В слу¬чае чрезмерного размножения народонаселения в подобном обще¬стве, лишние члены его уходили, мирно, по общественному приго¬вору, и отыскивали себе новые, незанятые никем, места для жи¬тельства. Отделившиеся устраивали свой быт на таких же патри¬архальных началах.
В подобных обществах не может быть никаких законов, но есть обычаи, которым каждый беспрекословно должен повиноваться, и которые, не допуская личной воли, связывали каждого отдель¬ного члена по рукам и по ногам. При подобном общественном строе нет развития, нет истории: человек вечно остается сыном своего отца и никогда ни на шаг дальше его не идет. Патриар¬хальный век – век неподвижности и вечного застоя. История это¬го века состоит в списках имен лиц, наследовавших постепенно патриархальную власть. Кроме того, история патриархальных об¬ществ вспоминает, куда расселились отдельные ветви коренного общества.
Подобное же патриархальное общество нарты нашли на Кав¬казе повсеместно. Они внесли в это тихое и мирное, но осужден¬ное на вечный застой, общество новое начало – личной воли, во¬инственности, а вместе с тем и начало своеволия, самоуправства. Семитические общества соединились против них, долго боролись с ними, и среди этой долгой доисторической борьбы, семиты, быв¬шие прежде мирными родичами, сделались уже воинственными, выставив из среды себя отважных героев. Наконец, семиты, бла¬годаря превосходству своего числа, остались победителями, по¬бежденные же нарты подчинились семитам, приняли их строй и нравы, образовав потом с прежними своими врагами новое племя, или вернее – новые племена, так как туземцы, семиты, вероятно, говорили на различных языках.
Нарты действовали преимущественно в среднем Кавказе, у осетин, где они оставили вечные памятники своего присутствия в сказках и индоевропейских корнях слов осетинского языка. Были настоящие нарты и в Дагестане, но в других местах Кавказа, на¬сколько можно теперь судить, название нартов было перенесено на иноплеменных завоевателей.
Вот простое начало, на основании которого, по всей вероятно¬сти, разыгралась древняя история Кавказа. Но, без сомнения, вследствие многократных войн и смешения туземцев с весьма раз¬личными, по своему происхождению, нациями, простое это начало значительно осложнялось.
До 1-го века (до P. X.), соединившиеся в среднем Кавказе нарты и семиты (с примесью еще других народностей, относитель¬но которых мы ничего пока еще не знаем) жили, как кажется, в продолжении нескольких веков, мирно и счастливо, сказания этих народов упоминают и о каком-то блаженном веке. Уровень их образования и тогда не был низок, хотя они уже находились в эпохе упадка. Женщины, как видно из сказаний, были еще до¬вольно свободны. Но в 1-м в. до P. X. тронулся из Азии авангард того страшного и дикого ополчения, которому, в связи с дикими народами, населявшими еще раньше всю северную и восточную половину Европы, суждено было разрушить гнилое здание, все¬мирной некогда, римской империи.
В числе первых пришло мидо-персидское племя алан, переме¬шавшееся на пути с другими племенами. Это многочисленное во¬инственное племя разделилось на две части: одна часть пошла на запад, а другая, остановившаяся сначала некоторое время на До¬ну, поселилась потом навсегда на Кавказе. Смешавшись затем с сильнейшим из туземных племен, т. е. с осами, они снова укре¬пили в этом племени мидо-персидский элемент, вследствие чего народ этот (называвшийся теперь уже новым именем – алан, валан и, может быть, валаджир) окончательно оставил мирные за¬нятия и стал заниматься почти исключительно войною и грабе¬жом. Подобно перевороту способствовало и наступление гроз¬ного века великого переселения народов.
Внутри общин и в этом веке сохранялось патриархальное устройство. У них были знатные роды, но дворянства в собственном смысле не было. Principes sunt, qui autoritate majus, quarm potestate praesunt, – эти слова Тацита относятся не только к древ¬ним германцам, но ко всему иранскому племени.
Впрочем, разрозненность отдельных мелких общин в патриар¬хальном быту не способствовала у алан-осетин сильному сосре¬доточению власти в чьих-либо руках: у них не было ни царей, в собственном смысле этого слова, ни династий. Правда, история сохранила нам имена весьма немногих аланско-осетинских царей, но власть их ограничивалась почти только одним предводитель¬ством на войне, без всякого территориального значения. По всему видно, что Осетия или Алания никогда не была государством, в, собственном смысле этого слова: начиная со II-го в. по P. X., гру¬зины … силились преобразовать Осетию в феодальное государство, по грузинскому образцу, но успели в этом только отчасти, – на южном склоне Главного Кавказского хребта.
История алан – это постоянная война, или кровавая борьба с наступавшими на них племенами. В этой борьбе, на плоскости, они по несколько раз были поражаемы и потом спасали свое су¬ществование в глубоких ущельях Кавказа. Борьба эта довела, осетин до крайних пределов естественного состояния. Мужчины знали одну только войну; случалось даже, что и женщины в ней участвовали. Земледелием занимались только временно, в горных ущельях; на плоскости же они отбивали у разных пришельцев-номадов стада, которыми и кормились.
Как народ воинственный, аланы собственно не имели мест для постоянного жительства. Потерпевши поражение на одной сторо¬не Кавказа, они переходили на другую, но во всяком случае они старались до крайности защищать ущелья, расположенные в сред¬нем Кавказе; в особенности же Валаджирское и Куртатинское ущелья, со всех сторон замкнутые громадными горами и искус¬ственно защищенные во всех слабых пунктах сильными укрепле¬ниями, служили им надежным убежищем на крайний случай. В этих просторных ущельях по временам помещался весь аланский народ; но, само собою разумеется, в громадном количестве он в них не мог долго держаться: голод заставлял его снова браться, за оружие и выходить на плоскость.
Дарьяльское ущелье, как единственная в среднем Кавказе про¬ходная дорога, не было удобно для жительства воинственного пле¬мени, но благоразумно было оставаться вблизи этой дороги, чтобы править движением на ней. Действительно, осетины впоследствии на этой дороге наложили на проезжающих пошлину, весьма до¬ходную для народа.
На исторических картах Кавказа мы встречаем название А1аnia то в середине Кавказа, по северному его склону, то на западе, вблизи от страны черкесов, то на востоке, в Дагестане, то на юго-восточной стороне. На картах же Европы мы видим слово Alani на северном берегу то Азовского, то Черного морей, то на Балканах, наконец, даже в средней и западной части Европы. Юдин писатель, Дегин, знает алан даже на Уральских горах. В подобном разногласии в указании места жительства алан многие видят противоречие и часто упрекают источники в неточности; но такой упрек напрасен. Народы, часто переменяющие свое местожительство, занимаются не земледелием, не скотоводством, но войною: случай, счастие или несчастие, бросает их то сюда, то туда. Если бы мы начертили все исторические карты Кавказа в одном и том же масштабе, на прозрачной бумаге, и клали бы эти карты одна на другую, то заметили бы, что в большинстве этих карт, в среднем . Кавказе, около Валаджирского ущелья, где в иных картах нахо¬дится полное слово Alania, совпадают то начальные буквы этого слова, тo его окончание. Следовательно, здесь и находилось по¬стоянное и древнейшее в Европе местожительство алан. Во время могущества этого племени, границы его владений распространи¬лись на север, до р. Дона. Аланский народ был так многочислен, что мог выставлять армию в 40 000 и более человек. Он в течение нескольких столетий господствовал над всем Кавказом, как по северному, так и по южному его склонам.
По нравственности своей, аланы были люди свирепые и жесто¬кие… Они поступали по найму на службу к армянам, грузинам, грекам, персам, хазарам и т. д., и дрались только за плату, и по¬тому очень часто случалось, что они, ради выгоды своей, измен¬нически переходили к неприятелю. Чаще всего мы встречаем их на службе у грузин и греков, но часто они шли и против них. Если по временам и случалось, что они не были заняты войною вне границ своих владений, то наверно можно предполагать, что не¬приятель стоял перед собственными их вратами.
Вот простые начала, которые лежат в основании истории осе¬тин в первые века после P. X. и в средние века.

II.
ОТРЫВКИ ИЗ ИСТОРИИ ОСЕТИН ДО P. X. ДРЕВНИЕ СТЕНЫ, ЗАПИРАВШИЕ ОСЕТИНСКИЕ УЩЕЛЬЯ

В начале грузинской летописи Вахтанга встречается любопыт¬ное известие о столкновении потомков Картлоса с древними греками. Этот рассказ, несмотря на мифический его характер, за¬служивает полного внимания, уже по древности своей. Во время одного междоусобия между сыновьями Афридуна, Картлосиды воспользовались случаем завоевать страну греков. Но грекам оста¬лась страна ниже Эгриса (Имеретии). Заключив союз с осами, жители этого края пригласили их к себе и убили персидского эристава, со всеми персами. Однако ж персам осталась еще страна Ран и Герет.
Не менее загадочно и следующее известие грузинской летописи: овладев Закавказьем, Александр Великий назначил своим наместником Азона. При нем было 100 000 отборных войск из стра¬ны Ром (?) С их помощью Азон завоевал Осетию иХазарию (?).
В это время царь карталинский Фарнаос, или Фарнавас, был еще в малолетстве и скрывался со своею матерью в Кларджете и греческих (?) колониях.
В 302-м г., Фарнавас, с дружиною из осов и других племен, явился к Мцхету и выгнал Азона. Последний защищался, но в битве при Артане (Каджта-калаки, Гори) он был убит и войско Vero рассеяно. Из признательности за оказанную помощь, Фарнавас выдал свою сестру замуж за осетинского царя.
В начале третьего века до P. X., сын Фарнаоса Саурмаг был свергнут с престола и успел спастись в горах. Но впоследствии юн с помощью осетин и других горцев возвратил себе престол.
Конечно, все эти известия возбуждают многие сомнения; они, очевидно, основаны на преданиях, лишенных достоинства свидетельств уже потому, что в летописи не означен источник, откуда они взяты. Но все-таки, с нашей стороны, было бы весьма ненауч¬но голословно отвергнуть их, как вымыслы автора летописи.
Во втором веке до P. X., в царствование Мирвана I, дурдзуки вторгнулись через ущелья среднего Кавказа в Грузию. Мирван разбил их, при преследовании без сопротивления прошел их стра¬ну, опустошил ее и, в отвращение неприятельских набегов, по¬дстроил в 112 г. Дарьяльские ворота.
Это укрепление играет столь важную роль в древнейшей исто¬рии не только осетин, но и вообще Кавказа, что мы должны при¬вести несколько подробностей об этом памятнике, развалины ко¬торого сохранились отчасти до нашего времени.
У разных племен Кавказа идет предание о том, что, в древние времена, весь Кавказский перешеек, от Дербента до Черного моря, к северу, был заперт громадною каменною стеною, наподобие Китайской.
Это предание основывается преимущественно на том, что в восточной части Кавказского перешейка, на протяжении 400 верст, от Дербента до р. Алазани, виднеются по местам, в горах, хоро¬шо уцелевшие развалины громадной стены, со многими бастионами, в различном расстоянии один от другого. Эта стена носит на¬звание Александровой стены, а также различные местные назва¬ния, напр. Дагъ-бары и т. д. У древних, вероятно, не только Кас¬пийские ворота, но и эта стена называлась Caspiae pylae.

IV.
СОЕДИНЕНИЕ ДРЕВНИХ ОСОБ С АЛАНАМИ

Около P. X., в течение целого столетия, история молчит об осах. Это был тот век, в который в первый раз стали приходить в дви¬жение орды, населявшие Туранскую низменность и часть средне¬азиатского плоскогория. На р. Волге и на берегу Меотийского озе¬ра показались предвестники того дикого ополчения, которое не¬сколько столетий позже разгромило всю Европу.
В числе первых пришли аланы – потомки той ветви древних массагетов, которые уже во время Кира обитали в степях, на вос¬точном берегу Каспийского моря. Разбив хазаров, аланы вторгнулись в северную часть Кавказского перешейка, где тогда уже оби¬тала, смешавшаяся отчасти с семитами, другая ветвь громадного мидо-персидского племени, известная здесь под названием осов или нартов. Так как осы говорили на том же языке и, вероятно, придерживались, вследствие общего происхождения, тех же обы¬чаев, как и аланы, то последние легко с ними могли смешаться и составить один народ.
Это смешение, по всей вероятности, последовало не без про¬должительной борьбы; но об этом смутном времени до нас не дошли никакие положительные известия. Но происшествия следующих веков несомненно свидетельствуют, что аланы утверди¬лись на Кавказе и, смешавшись с главным туземным племенем, образовали новый народ, именовавшийся то аланами, то осами; сами они называли себя ирон, а у римлян известны были под на¬званием сарматов, страна же их – Sarmatia asiatica или Alania. После этого слияния, аланы в продолжение многих веков стали владычествовать над всем Кавказским перешейком.
По свидетельству Аммиана Марцеллина, нужно полагать, что число алан простиралось до нескольких миллионов людей. Они занимали, со своими стадами, почти все степи на север от Кавказ¬ских гор до р. Дона и почти все главные горные ущелья, начиная от Эльбруса до южного Дагестана. Аланы оставили в Дагестане следы своего пребывания в индо-европейских корнях слов некото¬рых наречий.
Аланы были разделены на множество мелких колен и обществ и каждое из них имело своего собственного предводителя или князя.
По географии Моисея Хоренского (к половине 5-го века), осе¬тины, под разными названиями, жили в различных частях Кавка¬за – на западе, вблизи от абхазов, под названием царских сар¬матов на востоке, около Каспийского моря и Дербента (Tarpant), под названием массагетов. Только в этих частях они образовали более сильные общества; в других же местах они жили мелкими обществами, будучи перемешаны с другими племенами. К числу обществ и колен великого народа алан принадлежали и дза-нарцы – Dzanaries, дзау-нарцы, т. е. соединившиеся в одно племя дзау (или джавцы) и нарты (жители ущелья р. Нардона), оби¬тавшие, по свидетельству того же Моисея Хоренского, около Ал¬банских (Дарьял) и Дзаханских ворот (по Закскому ущелью, Закский перевал).

V.
УЧАСТИЕ ОСЕТИН В ВЕЛИКИХ ВОЙНАХ ПЕРВЫХ ВЕКОВ ПО P. X.

В продолжение всего первого века по P. X., в Закавказском крае были жестокие смуты и войны, в которых, кроме иверийцев, армян, парфян и римлян, принимали участие и кавказские сарматы, т. е. аланы, праотцы осетин. Весь этот период истории За¬кавказского края уже приведен в надлежащую ясность исследованиями И. А. Бартоломея, преимущественно в его статье: «Две классические надписи, найденные в Закавказском крае», Тифлис, 1867. Мы здесь пользуемся этими исследованиями, насколько они касаются сарматов кавказских, или осетин.
По свидетельству Тацита, в 35 г. по P. X., при императоре Ти¬берий, во Мцхете царствовал Фарасман. Римляне тогда вели войну с парфянским царем Артабаном.
Последний завладел Арменией и посадил там на царство сына своего, Арзаса. Ввиду подобной опасности, Тиберий назначил Арзасу соперника в лице Фраата; тот однако скоро скончался, вследствие чего Тиберий назначил царем Армении Тиридата и вместе с тем поручил иверийцу Митридату, помирив его прежде с братом Фарасманом, занять Армению. Иверийцы с огромным войском вторгнулись в Армению и овладели городом Артаксатою. Артабан, узнав об этом, поручил сыну своему, Ороду, отомстить за себя, дал ему парфянскую армию и послал нанять чужеземные войска. Фарасман, со своей стороны, соединился с албанцами и при¬звал сарматов, князья которых, по своему обычаю, взяв деньги с обеих воюющих сторон, обещали помочь той и другой. Но иве¬рийцы владели землею и помогавшие им сарматы, без труда, через Каспийские ворота (Кавказские?), вторгнулись в Армению, а те, которые шли помогать парфянам, легко были отражены, потому что все проходы были заняты неприятелем, кроме одного, остававшегося между морем и крайними горами Албании, да и тот был недоступен по времени года.
Затем дело дошло до кровавой битвы. Об участии в этой битве сарматов Тацит рассказывает следующее: «Сарматы следовали не одному голосу своего вождя; они подстрекали друг друга, сове¬товали бросить стрелы, смелым натиском подступить к врагам и вступить в рукопашный бой… Сарматы, оставив луки, которы¬ми не так ловко владеют, бросились на врагов с мечами. Парфя¬не должны были уступить победу».
Но этою битвою война еще не кончилась. Впоследствии и римляне, войска и гарнизоны которых стояли в различных местах Армении и Закавказья, приняли в ней деятельное участие.
В 52 г., братья Фарасман и Митридат рассорились и начали междоусобие, в котором снова сарматы и албанцы, принимали участие.
В этом веке кавказские аланы достигли уже такого могуще¬ства, что могли совершить несколько губительных набегов на сред¬нюю Азию. «В 75 г., аланы вторглись в пределы Парфянского царства, и царь Вологез просил у Веспасиана помощи против них. Веспасиан колебался, а сын его, Домициан, завидуя славе брата своего, Тита, приобретенной разорением Иерусалима, ин¬триговал, чтобы получить начальство над войском, которое пред¬назначалось на Востоке. Однако, эти предположения не осущест¬вились: переговоры парфян с Веспасианом кончились отказом в помощи. Царь Вологез, выгнав сам грабителей и недовольный отказом Рима, готовился к вторжению в восточные римские про¬винции». Против этого Веспасиан принимал меры и вел пере¬говоры с царствовавшим тогда в Грузии Митридатом, для охране¬ния столицы которого, Мцхета, была построена римлянами кре¬постца: о ней-то говорится в греческой надписи, найденной в 1867 г. недалеко от Мцхета и объясненной, в вышеприведенном сочинении, И. А. Бартоломеем.
Нужно предполагать, что подобных крепостей, устроенных рим¬лянами в Закавказском крае и в Армении, было не малое число. Названная только что крепостца в г. Мцхете, вероятно, имела назначение охранять вассальную зависимость — от римлян грузин¬ских царей. Если в упомянутой надписи сказано, что императоры выстроили эту крепость царю иверийцев Митридату, то я в этом вижу только лестную, для народного самолюбия, фразу. Amici populi Romani почти всегда были римскими вассалами. В Мцхетской крепости, вероятно, всегда стоял римский гарнизон.
Грузинская и армянская летописи не касаются этих важных происшествий, но зато мы находим в них много подробностей о распрях грузин с армянами между 87 и 103 годами; в этих рас¬прях и осетины принимали весьма деятельное участие.
В этой войне грузинские цари Азорк и Армазель призвали против армян в помощь осетин и леков. Осетины явились с значи¬тельным войском, под начальством двух богатырей, Базука и Абазуха и вторглись в Армению. Армянский полководец Смбат (Сембат) Биврициан пошел им навстречу. Осетины отступили до р. Куры и армяне взяли в плен сына осетинского царя. Стоя на р. Куре, осетины вошли с армянами в переговоры и требовали выдачи сына своего царя. Но армянский царь Арташес отказал. Затем прекрасная дочь осетинского царя, Сатиниг, вышла к берегу реки и обратилась с умными речами к царю Арташесу. Уви¬дав Сатиниг, Арташес возлюбил ее и согласился на выдачу мо¬лодого царевича, под условием, если дадут ему Сатиниг в жены. Она сделалась главною его супругою. Так рассказывает об этом Моисей Хоренский (11,47).
По словам же грузинской летописи, на р. Куре, между осети¬нами и армянами произошла тогда кровавая битва. Смбат вы¬звал Базука на поединок, убил его, после чего вызвал и Абазука. Осетины проиграли битву и убежали в горы, где они от пресле¬дования армян спаслись только благодаря знанию горных дорог. С тех пор осетины присоединились к грузинам. Война с армянами продолжалась. Армяне осадили Мцхету и 5 месяцев стояли под стенами ее. Оттесненные со всех сторон, грузины и осетины, на¬конец, вынуждены были просить унизительного мира, который им и дан был. В отмщение за это, когда армяне заняты были войною с персами и римлянами, – грузины, с помощью тех же осетин, сами вторглись в Армению. Царь Артаган, с небольшими войска¬ми, выслал против них сына своего, Зарена, но в Джавахгте ар¬мяне были частью истреблены, частью разорены; сам Зарен по¬пался в плен. Осетины требовали, чтобы он был убит, но грузины спасли ему жизнь и три года держали его в Дарьяле, пока, нако¬нец, между враждующими народами не был заключен в Триалете мир, по которому грузины обязались возвратить Зарена. Армяне возвратили Грузии завоеванные у ней области.
Все это случилось, будто бы, в царствование Азорка и Армазеля; но так как названные два царя принадлежат к числу пар¬ных царей, существование которых не подтверждается и даже противоречит данным приводимым классическими писателями, то через это и самое известие делается несколько подозрительным, хотя подробности, приводимые летописью, не лишены правдопо¬добия. Весь рассказ, очевидно, основан на народном предании, чем и объясняются противоречия между грузинскими и армянски¬ми источниками.
В царствование императора Адриана, в 136 г., последовало но¬вое нашествие алан на Мидию, Армению и Каппадокию. По сви¬детельству Зонараса, царь иверийский Фарасман II подучил их напасть на владения парфян и пропустил их через свои земли. Тогда парфянский царь Вологез II купил у них мир, а римляне угрожали им войною, вследствие чего они воротились назад. Об этом самом нашествии рассказывает и Флавий Арриан, но он тут же приводит, что грузины тогда подчинялись аланам.
В 182 г., при восшествии на престол грузинского царя Амзаспа II, осетины вторгнулись в Грузию и разграбили Мцхету. Но Амзасп преследовал их, догнал и разбил в сражении на р. Ляхве. В этой битве отличился осетин Хуанхуа.
В следующем году Амзасп предпринял удачный поход против осетин. Но, вскоре после этого, война грузин с армянами возобно¬вилась. Осетины, чтобы отомстить за прежнее поражение, пошли (через Лечхум и Рачу) в Имеретию и, присоединившись к эриставу Мегрскому, перешли через Лихские горы. Соединившись с ар¬мянами, они разбили грузинского царя, и в этом сражении он был убит. В армянской летописи об этом походе рассказывается не¬сколько иначе.
Между 262 и 265 г., в царствование в Карталинии Асфагура, осетины помогали ему в войне против персов. По армянской ле¬тописи, Асфагур умер в Осетии, оставив дочь Абехуру.
При сассаниде Мириане, осетины, под начальством Фероха и Кавция, сделали нападение на Закавказье, но Мириан разбил их, прошел Осетию и Хазарию и воротился назад по дороге через Двалетию.
В стороне к Двалетии, граница Осетии, должно быть, в это время далеко распространилась по южному склону гор, потому что в источниках, в некоторых местах говорится, что Осетия ле¬жит в соседстве от Мцхета. По географии Вахушта, двалеты были осетины.

В. Ф. МИЛЛЕР (1848–1913 гг.)

Всеволод Федорович Миллер, выдающийся русский ученый шнес большой вклад в изучение истории, языка, фольклора, ар¬хеологии осетинского народа. В III-й части «Осетинских этюдов» В. Ф. Миллер представил сведения по древней и средневековой истории осетинского народа, его этногенеза.
Выдержки публикуются по изданию: В. Ф. Миллер. «Осетин¬ские этюды». Ч. III, Москва, 1857. Сс. 39–59.

ГЛАВА II

Доказательства тому; что имя кавказских аланов распространялось и на пред¬ков осетин. Свидетельства о территории аланов. Известия средневековых писателей об аланах. Дионисий географ, Плиний, Иосиф Флавий, Световий, Дион Щассий, Аммиан Марцеллин, Прокопий, Феофан, Менандр. Тюркские соседи осетин. Упоминание ясов в русских летописях.
Со времени известного исследования Клапрота (1822 г.), в научной литературе почти установилось убеждение в том, что осе¬тины представляют непосредственных потомков кочевого народа кланов, упоминаемого средневековыми историками и географами на северном Кавказе. Прежде, чем воспользоваться историче¬скими известиями о кавказских аланах, считаем нужным еще раз пересмотреть вопрос об отношении аланов к оссам, для того, чтоб уяснить, следует ли прямо отождествлять оссов с аланами или же только допустить возможность того, что название аланов, как географическое имя, обнимало, в числе других народов, и предков нынешних осетин.
Рассмотрим сначала некоторые известия, в которых имя аланов отождествляется с именем оссов или ясов.
В обзоре известий об оссах, сообщаемых грузинскими аннала¬ми, мы видели (на стр. 25), что последние упоминают об участии оссов в I в. по P. X. в борьбе грузин с армянами при армянском Царе Арташесе и его полководце Смбате Бивритиане. О той же войне рассказывает в своей Истории Армении Моисей Хоренский (гл. 50), причем союзники грузин называются у него аланами. Моисей Хоренский, как он сам заявляет (в главе 49), почерпнул сообщаемые им известия о борьбе с аланами и о браке Арташеса «с сестрой аланского царевича из эпических песен гохтенских пев¬цов; откуда почерпнул свои сведения о тех же событиях грузинский анналист, – нам неизвестно: быть может, из источника еще более мутного. Но в данном случае для нас не столько важны ис¬торические подробности событий, сколько тот факт, что в рассказе об одной и той же войне, народ, называемый грузинами оссами, является у армян под названием аланов.
Убеждение, что название аланов соответствует тому народу, который наши летописи называли ясами, существовало и у древне-русских книжников. Доказательством этому может служить следующее. У Иосифа Флавия (I в. по P. X.) в «Иудейской войне» об аланах говорится, что «народ аланы есть скифское племя, жи¬вущее у Танаиса и Меотийского озера».
В рукописном русском переводе XII или начала XIII в., при¬надлежащему Е. В. Барсову, это место читается так: «язык же яський ведом есть, яко от печенежьского рода родися, живуща подле Тани и Меотьского моря». По стремлению, свойственному вообще средневековым писателям, отождествлять современные им названия народов с древними, скифы здесь заменены печене¬гами, а аланы ясами, которые в XII в. были еще хорошо известны: на Руси.
У Кедрина и у Зонары, под 1033 годом, сообщается, что вдова царя абасгов, Георгия, Альда, родом аланка, вступив в союз с императором Романом, передала ему крепость Анакуфу. О том же факте рассказывает грузинская летопись, сообщая, что сын абхазского царя, Георгия I Багратида, Деметрэ передал византий¬цам город Анакофию. При этом грузинская хроника не сообщает имени его матери, абхазской царицы, но называет ее дочерью царя оссов. Отсюда можно, кажется, заключить, что имя аланы было официальным, установившимся у византийцев, названием для осетин, как, впрочем, и вообще для северо-кавказских народов. Отметим кстати, что у осетин известно женское имя Алди и Альда .
Обозначение северных кавказских народов, а в том числе и асов, ясов (осетин), именем аланов встречается и у западных; средневековых писателей. Так, известный путешественник Плано Карпини, ездивший в Золотую Орду в 1227 году, перечисляя народы, платящие дань татарам, называет в числе их аланов и асов. Тот же путешественник сообщает, что часть аланов еще оказы¬вала татарам сопротивление и что татары держали в заложниках одного аланского князя.
Еще два века позже путешествия Плано Карпини, существо¬вало убеждение в тождестве названия аланы и асы. Так, Иосафат Барбаро, совершивший в 1436 году путешествие в Тану (Азов), говорит об Алании следующее: «Алания заимствовала имя свое от народа аланского, называвшего себя на своем языке Ас. Народ: сей, исповедовавший христианскую веру, был истреблен и выгнан: из жилищ своих татарами» .
Под названием аланов были между прочим известны оссы и арабским писателем. Дариальские врата, которые грузины называют нередко вратами Осетии, так как они были сооружены для воспрепятствования набегам оссов на Закавказье, называются: арабами аланскими вратами (Bab al Alan). Самое название Дариал (груз. Dariela, Dariala, Darialani, Dalialmani), быть может, происходит от персидского Dar-i-Alan– врата аланов. У европейских писателей этот горный проход называется иногда Porta Alanorum.
От этих свидетельств, указывающих на отождествление имени; аланов с именем асов (оссов), перейдем к таким, которые обозна¬чают места поселения аланов.
Во 2-й половине IV века Аммиан Марцеллин упоминает ала¬нов (Halani) рядом с роксоланами при перечислении народов, жи¬вущих вокруг Меотийского болота (XXII, 31); в другом месте он говорит, что «за Танаисом тянутся бесконечные пустыни Скифии. Аланы (Halani), получившие свое имя от гор, частыми победами мало помалу покорили под свою власть соседние народы и дали им свое имя» (XXXI, 31); далее замечает, что «аланы размеще¬ны по обеим частям света,… живут на далеком расстоянии друг от друга и кочуют на огромном пространстве; некогда они при¬няли все одно имя и называются теперь аланами, потому что у всех их одинаковые нравы, дикий образ жизни и одинаковое во¬оружение» (XXXI, 17); «на охоте и за грабежом они доходят до Меотийского болота и Киммерийского Боспора, также до Арме¬нии и Мидии» (ibid. 21). В 375 году «Гунны прошли чрез земли аланов,… убили и ограбили многих, а с остальными заключили союз и, при их содействии, с большой уверенностью вторглись в просторные и плодородные владения Эрманариха, очень воинствен¬ного царя, которого страшились все соседние народы, вследствие его многочисленных и различных подвигов храбрости» (XXXI, 3,. 1). Оставляя для дальнейшего свидетельства Аммиана Марцеллина о быте аланов, отметим еще следующие черты, в которых этот писатель характеризует наружность аланов: «Аланы почти все стройны и красивы; волосы их несколько русы (crinibus mediocriter flavis); они страшны своими грозными очами, и очень подвижны, вследствие легкости своего вооружения» (XXXI, 21) .
Хотя сведения Аммиана Марцеллина о пространстве, занимаемом аланами, не вполне определенны, однако все же ясно, что аланы кочевали в северо-кавказской плоскости, преимущественно в ее западных частях, откуда делали набеги до Азовского моря и вторгались в Таманский полуостров. В его описании они пред¬оставляются самым сильным и воинственным из народов северного Кавказа. Это согласуется с грузинскими анналами, в которых самым могущественным народом северного Кавказа называются оссы. Вспомним приведенные выше (стр. 29) свидетельства о на¬бегах оссов на Закавказье в III веке при грузинском царе Мириане, а также рассказ аннал о походе грузин с огромным войском в Осетию в V веке при царе Вахтанге Гургаслане.
Нельзя при этом не отметить, что к наружности осетин весьма подходит описание наружности аланов у Аммиана Марцеллина. По свидетельству всех путешественников и нашему личному наб¬людению, среди осетин в большом количестве попадаются блондины с серыми и голубоватыми глазами. Блондины преобладают над брюнетами, особенно в низшем классе, который чище высшего (алдаров, бадилят, царгосат) сохранил национальный тип. Особенно часто приходилось нам встречать блондинов в горах в Дигории.
Прокопий (553 г. по P. X.) упоминает аланов в соседстве с иберами и абазгами и называет их старинными друзьями христиан и римлян. Близ аланов живут зихи, а за ними гунны, называемые сабирами. В другом месте однако он говорит, что аланы занимают пространство от гор Кавказа (т. е. на севере кавказ¬ского хребта) до Каспийских врат, никому не подчиняются, сою-:зят часто с персами и воюют с римлянами. Из того же писателя мы узнаем, что между абазгами и аланами сидят врухи и что аланы соседят с сунитами (сванетами).
Хотя Прокопий, как и другие писатели, распространяет имя аланов вообще на северокавказские народы; однако в тех аланах, которые соседят с сунитами, и живут близко от абасгов и зихов, можно с достаточной вероятностью видеть оссов. И теперь еще часть осетин (дигорцев) смежны с сванетами; но из топографиче¬ской номенклатуры, рассмотренной нами в главе I, мы знаем, что предки осетин сидели далеко на западе до Эльбруса и источников Кубани, где они должны были некогда сталкиваться с адигскими племенами – джигетами (зихами), абадзехами, натухайцами, шапсугами и друг.
Если от VI в. мы перейдем к X, то встретим несколько извес¬тий о территории аланов, в главных чертах согласных между собою. Одно принадлежит византийскому императору, другие – арабским путешественникам. Константин Багрянородный имел следующее представление о кавказских и черноморских народах: четыре рода пацинакитов (печенегов) сидят за Днепром (на востоке от него), гранича на востоке и севере с Узией, Хазарией и Аланией. Страна Печенегов отстоит от Алании на шесть дней пути. За Касахией (касогами) гора Кавказ, за Кавказом страна аланов. Несколько далее Багрянородный упоминает о каком-то острове, на котором скрываются Зикхй при вторжении аланов в их пределы.
Конечно, и эти указания на территорию, занимаемую аланами, очень неопределенны; но все-таки из них можно видеть, какие народы были соседями кавказских аланов. Это были: на западе – печенеги, на севере – хазары, на юго-западе – зихи, жившие близ Черного моря и спасавшиеся от аланов, по-видимому, на Таманском полуострове. Те же соседи были и у оссов, как упоминается в грузинских анналах, при описании похода Вахтанга Горгаслана в Осетию. Припомним, что, победив оссов, Вахтанг идет на пече¬негов (паджаник), коих страна отделена от оссов рекою, и на джижов (зихов), соседящих с печенегами. Припомним далее, что грузинская летопись, рассказывая об этом походе, прибавляет, что гораздо позднее времен Вахтанга, печенеги были оттеснены турасами на запад, а джики в соседство Абхазии. Это последнее пере¬мещение, по-видимому, соответствует относительному положению этих народов при Константине Багрянородном, т. е. в X в. пече¬неги занимают территорию от левого берега Днепра до Кубани, зихи – у Черного моря, аланы – за Кубанью, на северном Кав¬казе.
Подобно тому, как у Прокопия название аланов прилагается ко всем северо-кавказским народам, так что аланы занимают на востоке территорию до Каспийских врат, так и у арабов аланами называются не только народности на западном Кавказе, но и воинственные племена Дагестана и вообще северо-восточного Кавказа, может быть, предки некоторых нынешних народцев Дагеста¬на и Чечни. Так, по одним свидетельствам, в соседстве алан жи¬вет народ Кашак, в котором не трудно видеть наших летописных касогов, соседей ясов. Кашаки сидят между Кавказом и морем Рум, т. е. Черным. Между областью аланов и Кавказом Масуди упоминает замечательный замок, построенный на реке и называе¬мый замком аланов. В этом замке, в котором не трудно узнать развалины так называемого замка Тамары в Дариальском ущелье, персы содержали гарнизон с целью препятствовать набегам ала¬нов на Закавказье (см. выше в главе I); затем он был занят ара¬бами, которых потомки во времена Масуди (943) еще занимали эту твердыню. Далее мы узнаем, что с аланами соседят печенеги, что царь абхазский был вассалом аланов, что страна аланов грани¬чит с территорией кумыков и что вместе с тем Аланы соседи Руси. Все эти арабские свидетельства позволяют видеть в этой части аланов предков нынешних осетин, которые в X в. были соседями касогов, печенегов, абхазцев и Руси (тмутараканской). Но с дру¬гой стороны, едва ли с оссами можно отождествлять тех аланов, о которых Масуди сообщает, что их царство граничит с Сериром (Дагестаном), что их цари носят титул Керкандадж, что столица их страны называется Маас и что царь аланский породнился (во. времена Масуди) с царем Серира. Из того же источника мы узнаем, что аланы сначала были язычники, затем приняли хри¬стианство, а после 320 года геджры, т. е. в половине X века, ко¬нечно, под влиянием мусульман Дагестана, отказались от хри¬стианства и прогнали священников и епископов, которых посылал, к ним царь Рума, т. е. Византии. Это свидетельство также не мо¬жет относиться к предкам нынешних осетин, к которым мусуль¬манство проникло не с востока, а с запада (из Крыма) и при¬том гораздо позже X века.
Таким образом, арабские, как и западные, свидетельства об аланах только отчасти касаются оссов, а частью могут относиться к другим племенам северного Кавказа.
Ввиду всех вышеприведенных доказательств тому, что назва¬ние аланы в свидетельствах средневековых историков и географов; обнимало и предков нынешних осетин, считаем нужным просмот¬реть вообще известия об аланах в хронологическом порядке, под¬вергая каждое отдельному обсужденью. Известно, что этнографи¬ческой отчетливости нельзя искать у средневековых писателей. Древние имена народов вроде скифов, сарматов, аланов, часто повторяются по традиции, прикрепляясь к известной географиче¬ской территории, и еще долго продолжают являться в географи¬ческих и исторических сочинениях, после того как уже истинные носители этих названий исчезли из прежних мест и сменились но¬вым народом. С другой стороны, не редки и случаи смешения на¬родных названий, вследствие некоторого звукового сходства.
Так, некоторые средневековые писатели смешивают аланов с албанами кавказскими, известными у армянских писателей под названием Агованк, и с аламанами, народом германской ветви.
Из известий об аланах нам следует при том остановиться толь¬ко на таких, которые говорят о кавказских аланах. Отметим толь¬ко вскользь, что аланы упоминаются и в западной Европе, рядом с немецкими племенами, причем мы не можем быть уверены в этнической тождественности их с аланами кавказскими. Так, Про¬копий, говоря о движении вандалов к франкам и реке Рейну (438 г.), упоминает, что они увлекли за собою и аланов, племя готское. Вандалы и аланы являются вместе в войске Гизериха в 468 г., причем Прокопий замечает, что в общее имя вандалов слили свои имена аланы и прочие варвары, кроме мавров. Еще до нашествия гуннов Иордан упоминает аланов вместе с вандала¬ми в Паннонии, откуда, опасаясь готов, они переходят в Галлию. Часть аланов вместе со свевами и вандалами переходит Пиренеи к поселяется в Лузитании и provincia Carthaginensis, где впослед¬ствии они были разбиты готским королем Валиа. Затем часть их, подчиненная вандалам, вместе с последними переходит в Африку… Эти странствующие аланы, если они только родичи кавказских аланов, вероятно представляют колено, отторгнутое от главного племени нашествием гуннов и увлеченное ими, в числе других народов, в их странствовании по западной Европе.
Переходим теперь к обзору известий о кавказских аланах в хронологическом порядке.
1) Дионисий географ (около P. X.) соединяет аланов с даками : и таврами и помещает их между таврами и агафирсами.
2) Плиний (29–79 по P. X.) помещает аланов подле роксола¬нов, среди народов, простирающихся от устья Дуная к северу.
3) Иосиф Флавий (37–100 по P. X.) говорит, что народ аланы есть скифское племя, живущее у Танаиса и Меотийского озера. Намереваясь вторгнуться в Мидию и более отдаленные страны с целью грабежа, ски вели переговоры с царем гирканов, так как в руках последнего был проход, который царь Александр (Македон¬ский) закрепил железными вратами. Когда царь гирканов позво¬лил им пройти, они вторгнулись в Мидию и Армению.
Хотя неизвестно, о каком именно вторжении аланов в Азербай¬джан и Армению здесь идет речь, однако факт, сообщаемый Иоси¬фом Флавием и почерпнутый им из восточных преданий, согла¬суется с известиями грузинских анналов о вторжении народов се¬верного Кавказа и преимущественно оссов в Закавказье дербент¬ским проходом.
4) Светоний (75–100 по P. X.) говорит, что когда царь парфян Вологез просил выслать ему на помощь против аланов римские войска под предводительством одного из сыновей Веспасиана, то Домициан употребил все усилия, чтобы его туда послали.
5) Такое же обозначение северо-кавказских народов, и в том числе оссов, именем аланов следует видеть в известии, сообщаемом о походе аланов Дионом Кассием (род. в 155 г. по P. X.). По словам этого писателя, Фарасман, царь Иберский, подучил аланов или массагетов напасть на владения парфян и пропустил их чрез свои земли. Набеги этих варваров главным образом были направлены на Мидию, и только боязнь римского могущества, по-видимому, спасла Армению и Каппадокию от их вторжения. Они возвратились в свою землю, испугавшись угроз Флавия Адриана, правителя Каппадокии, и удовольствовались дарами, которыми осыпала их Вологез, царь Парфянский (в 136 г.).
Странно, что это известие о Фарасмане иберийском не нахо¬дит себе подтверждения в грузинских анналах, между тем как в достоверности его нет достаточно оснований сомневаться. Дион Кассий упоминает даже о поездке этого грузинского царя вместе с женою в Рим, где он так энергично защищал пред императо¬ром Адрианом и сенатом свои поступки, что был совершенно оправдан и ему самому оказаны были в Риме необычные почести, именно: ему вместе с женою дозволено было принести жертву в Капитолии, и конная статуя его была поставлена в храме Беллоны. Вторжение аланов относят к 136 или 138 году; но в это время, согласно с грузинской хронологией, на престоле Грузии сидел не Фарасман II (в 129 г.), а жена его, как регентша при малолетнем внуке его Фарасмане III, которому в 136 или 138 году могло быть 5 или 7 лет, между тем как по Диону Кассию иберийский царь, прибыл с женою в Рим. Очевидно, грузинская хронология в дан¬ном случае, как и во многих других, спутана. Но помимо хроноло¬гической несообразности, в грузинских анналах, в рассказе о цар¬ствовании Фарасмана II, нет никаких намеков на вышеизложен¬ное событие, а о царствовании Фарасмана III нет вообще ника¬ких сведений, кроме лаконического указания, что он правил 33-года. Конечно, в пределы нашей задачи не может входить уста¬новление грузинской хронологии: для нас достаточно того факта, что в I веке по P. X. аланы делали вторжения по наущению Гру¬зии в Мидию и были настолько сильны, что парфянские цари были принуждены откупаться от них дарами.
6) К IV в. относятся сведения, сообщаемые о кавказских ала¬нах Аммианом Марцеллином по поводу нашествия Гуннов. «Эта быстро движущаяся и необузданная человеческая раса (т. е. Гун¬ны), пылающая страстью грабить чужую собственность, разбив и уничтожив разные народы, пришла в страну аланов, прежде на¬зывавшихся массагетами… Земли савроматов простираются от р. Истра до Танаиса… За Танаисом тянутся бесконечные пустыни Скифии. Аланы (Halani), получившие свое имя от гор, частыми победами мало-помалу покорили под свою власть соседние на¬роды и дали им свое имя… Аланы размещены по обеим частям света,… живут на далеком расстоянии друг от друга и кочуют на огромном пространстве; некогда они приняли все одно имя и на¬зываются теперь аланами, потому что у всех их одинаковые нра¬вы, дикий образ жизни и одинаковое вооружение. У них нет (по¬стоянных) жилищ, они не занимаются земледелием, питаются мясом и больше молоком, живут в своих повозках, которые покрывают кусками древесной коры и таскают по неизмеримым сте¬пям. Когда они доходят до мест, поросших травой, то распола¬гают свои повозки в круг и питаются, как звери. Как только корм весь в известном месте уничтожится, они отправляют дальше на повозках, так сказать, свое государство. На этих повозках муж¬чины сходятся с женщинами; там рождаются и воспитываются дети; это – их постоянные жилища, и где бы они ни кочевали, всегда они свою повозку считают своей родиной. Они гонят перед собою стада крупного и мелкого скота и таким образом пасут его; но преимущественно они заботятся о лошадях… Мужчины всякого возраста и женщины находятся при повозках с раннего детства. Молодые люди с раннего детства привыкают к верховой езде, а ходить пешком считают позором. Вследствие разнообразных уп¬ражнений они все хорошие воины. Аланы почти все стройны и красивы; волоса их темно-русые; они страшны своими грозными очами и очень подвижны, вследствие легкости своего вооружения. Они во всем походят на гуянов, но их образ жизни несколько мягче. На охоте и за грабежом они доходят до Мэотийского бо¬лота и Киммерийского Боспора, также до Армении и Мидии… Счастливым считается у них тот, кто испускает дух в сражении; над стариками или же умирающими от случайных болезней они жестоко издеваются, как над уродами и трусами. У них больше всего хвастаются убийством какого-нибудь человека, а вместо того, чтобы у убитых врагов снимать только оружие, они срыва¬ют с них и головы, сдирают с этих голов кожу и вешают ее в виде украшения на груди своих боевых ко«ей. У них нет ни храмов, ни святынь (также нигде не заметно хижин, покрытых соломой); они вонзают в землю голый меч и поклоняются ему, как Марсу… Бу¬дущее они предсказывают каким-то странным способом. Они сре¬зывают с кустов прямые прутья и кладут их в известное время с тайными магическими изречениями на разные места и по ним узнают о предстоящем. Что такое рабство, – им не известно, так как они все благородного происхождения; судьями они выбирают тех, которые отличались долгое время на войне.
Гунны прошли через земли аланов,… убили и ограбили мно¬гих, а с остальными заключили союз и, при их содействии, с большой уверенностью вторглись в просторные и плодородные вла¬дения Эрманариха… ».
Из этого рассказа Аммиана Марцеллина об аланах видно, что для него название аланов – понятие географическое и что оно обнимает целую группу народов, живущих за Танаисом на грани¬це Азии и Европы в кочевом быту. Для изображения этого быта Аммиан припомнил описание скифов у Геродота, а кстати привел без проверки имена народов, живших в тех же местах по свидетельству отца истории. Таким образом у Аммиана снова являются на сцену (§ 14) не только Геродотовы будины в форме видины (Vidini) и гелоны, но и агафирсы, меланхлены и антропофаги.
Это смешение древнего с новым лишает в значительной степени интереса и те сведения, которые он сообщает о нравах аланов. Так, например, читая, что аланы снимают скальпы с убитых вра¬гов и украшают ими грудь своих коней, мы не можем быть уве¬рены, что эта черта взята из действительности, так как и Геро¬дот сообщает о подобном же обычае скифов. То же сомнение воз¬никает и по поводу гадания у аланов, так как подобное же гада¬ние упоминается у скифов. Конечно, не было бы нисколько не¬вероятно, если б обычай, существовавший за тысячелетие до Ам¬миака, и в его время действительно сохранялся у народов, жив¬ших в том же быту и на той же территории, на которой кочевали скифы, и мы даже старались в другой статье показать, что в сказаниях северо-кавказского эпоса сохранились следы, например, обычая скальпирования, а в быту осетин – гадание палочками и культ меча; но, повторяем, все же сведения, сообщаемые Аммианом Мерцеллином о быте аланов, внушают мало доверия, так как представляют продукт не личного наблюдения, а книжной начитанности. Лишь одно сведение об аланах не может быть за¬подозрено в плагиате и потому представляет несомненный инте¬рес: это то, что Аммиан сообщает о внешнем виде аланов. Здесь уже нет ни одной черты, напоминающей наружность Скифов в изображении, например, Гиппократа . Аланы, говорит Аммиан Марцеллин, почти все стройны и красивы; волоса их темнору¬сые… Эти черты – стройность стана и красота – отличительные признаки кавказского племени, а темнорусые волосы между кав¬казскими народами встречаются, по-видимому, всего чаще у осе¬тин. Другое известие Аммиака, подтверждаемое другими источ¬никами, то, что Аланы на охоте или за грабежом доходят с одной стороны до Мэотийского болота и Киммерийского Боспора, с дру¬гой до Армении и Мидии. Мы видели, что грузинская летопись нередко говорит о вторжении осетин с леками (лезгинами) и народами севера в Закавказье, Армению и Азербайджан. Нельзя сомневаться в том, что все эти северокавказские народы, которые грузинская летопись называет иногда по именам, известны были римлянам под общим именем аланов; но из числа этих народов западным летописцам, конечно, были ближе известны именно те, которые чаще являлись у Мэотийского болота и Боспора, т. е. предки осетин и черкесов (адиге). Поэтому не мудрено, что приз¬нак осетин – темнорусые волосы – был приписан Аммианом Марцеллином всем аланам, хотя тот же писатель ясно указывает на то, что название аланы – понятие не этнографическое, а географическое. Аланы, по его словам, кочуют на огромном пространст¬ве; некогда они приняли все одно имя, потому что у всех их оди¬наковые нравы, дикий образ жизни и одинаковое вооружение.
7. О кавказских аланах мы имеем далее некоторые сведения от VI столетия, от царствования императора Юстиниана. В его время византийскому владычеству в юго-западной части Заказказья, в долине Риона, угрожала опасность со стороны персов, которые владели уже всей восточной стороной Закавказья и Дагестаном. Персы постоянно побуждали к набегам на римские владения разные кавказские племена, особенно аланов и абхазцев. Лазия отпала от византийцев и им для упрочения своего влияния пришлось построить в ней приморскую крепость Петру.
В 549 году, чтоб отразить персов, Юстиниан отправил в За¬кавказье войска под начальством Дагистея. Тогда царь лазов, Губазес, снова перешел от персов на сторону римлян и, узнав о приближении персидских войск, по свидетельству Прокопия, дви¬нулся со всеми силами колхов к крайней восточной границе Лазии, чтоб оберегать горные проходы, в свою страну. Предвари¬тельно он призвал на помощь аланов и сабиров. Эти племена, выговорив себе в награду 300 фунтов золота, обещали не только сохранить вместе с лазами Колхиду от неприятеля (персов), но и опустошить всю Иберию, чтобы лишить персов возможности и на будущее время вторгаться с этой стороны.
Не останавливаясь на описании перипетий войны Юстиниана с персами, отметим только, что аланы, действуя в 549 году в сою¬зе с Губазесом и римлянами, в следующем году являются в боль¬шом количестве в войске персов, вторгнувшихся в Колхиду под начальством полководца Хориана. По окончании войны Юстиниа¬на с персами, в мирный договор было включено условие, чтобы персы не пропускали ни гуннов, ни аланов, ни других варваров, в римские владения через проход Хруцон и Каспийские врата; в свою очередь римляне обязывались не посылать своих войск в те места против персов.
Из этого указания видно, что аланы занимали в это время се¬верный Кавказ, а горные проходы, соединяющие его с Закавказь¬ем, и Каспийскиетфата – были в руках персов, так же как восточ¬ная часть Закавказья. Это подтверждается и приведенными нами (в главе I) грузинскими свидетельствами.
Незадолго до года заключения мирного договора между пер¬сами и римлянами, в царствование в Иберии Фарасмана V (528– 542 г.) оссы делают набеги на Грузию и царь грузинский подчи¬няется персам. Распоряжаясь в этой стране, как в вассальной, персы должны были, конечно, оберегать и все горные проходы, дававшие в нее доступ со стороны севера.
8. При преемнике Юстиниана Юстине II продолжалась война римлян с персами на Кавказе. Кавказские племена принимали в ней деятельное участие, одни – в качестве союзников римлян, дру¬гие – персов. На стороне, первых упоминаются колхи, абасги и Сароес царь аланов. От того же времени сохранилось любопыт¬ное известие о посольстве, отправленном Юстином в 569 г. к вос¬точным туркам. На возвратном пути из их страны византийские послы решили пройти чрез страну аланов, чтобы соединиться со своими войсками, стоявшими, вероятно, где-нибудь, в римских об¬ластях на Кавказе, т. е. в долине Риона. Послы шли с великим страхом, говорится у Менандра, ибо боялись народа горомосхов. Когда они явились вместе с турками, их сопровождавшими, к предводителю аланов Сародикх (по-видимому, тому же лицу, которое названо выше Сароесом, а’ в другом месте Саросием и Сарагосием), то последний принял римлян милостиво, а послов от турок допустил к себе лишь под условием, чтобы они сложил» оружие. Препирательства по этому поводу продолжались три дня. Вместе с тем Сародий отсоветовал Земарху идти чрез область миндимианов, так как около Суании (Сванетии) сидели персы в засаде, а посоветовал возвратиться к себе (т. е. к римским вой¬скам) чрез Дарину.
Трудно сказать, кто были эти миндимианы, жившие где-то око¬ло Сванетии, т. е. на юго-западе от нынешних осетин, дигорцев. По-видимому, они тот же народ, который в других византийских известиях называется мисимианами, что, впрочем, нисколько не¬ уясняет дела. Но для нас любопытно вышеприведенное известие потому, что оно отчасти уясняет местность, занимаемую аланами: они сидят на юге от турок и на севере Кавказского хребта. Про¬ход Дариал, упоминаемый Менандром, как доказывает Дюбуа де-Монперё, не Дариал, а более западный проход, образуемый ущельем Маруха и долиной Цебельдинской, орошаемой Кодором. и его притоками.
9. От царствования Тиберия II Константина (578–582) сохранилось важное известие о покорении аланов (вернее части их) турками. Когда император отправил послов к Турксанфу, то последний величался перед ними тем, что ему подчиняется земля от крайнего востока до крайних пределов запада. «Посмотрите, несчастные (таковы были его слова), на народ аланский и даже на самое племя унигуров (одна орда гуннов). Хотя они одарены отличной храбростью, отвагой и силой, однако, вступив в бой с непобедимым народом турок, не получили ничего, на что надеялись, и теперь повинуются нам и считаются в числе наших рабов».
10. От начала VIII века, когда на Кавказе оказывают сильное влияние арабы, которым подчинилась Грузия, Абасгия, Лазия, когда византийскому влиянию угрожает серьезная опасность, дошло до нас известие о посещении Алании византийским чиновником. В 703 г. император Юстиниан II Ринотмет посылает в Ала¬нию спатария Льва (впоследствии ставшего императором, под именем Льва Исаврийского), с целью подкупить аланов ко втор¬жению в Абасгию, Лазику и Иберию, которые находились под властью сарацин. В это рискованное предприятие император от¬правил Льва с целью от него избавиться, так как подозревал его в честолюбивых замыслах. Спатарий, прибыв в Лазику, спрятал деньги в Фазисе (Рионе) для большей безопасности и, сопровож¬даемый несколькими туземцами, отправился в Апсилию, откуда, перейдя Кавказский хребет, прибыл в Аланию. Тогда император, чтоб погубить Льва, послал людей взять деньги, спрятанные в Фазисе. Аланы, встретив спатария с почетом, повиновались его словам, вторгнулись в Абасгию и опустошили эту область. Тогда властитель абасгов велел сказать аланам: «император, по моему мнению, не мог отправить более искусного во лжи человека, чем спатарий, чтобы возбудить раздор между близкими соседями. Спатарий обманул и нас, обещав нам денег, а затем Юстиниан послал за ними и взял их обратно. Выдайте нам спатария, за три тысячи монет, и прежний мир между нами не будет нарушаться». Аланы отвечали на это: «мы не отказались повиноваться спатарию не ради денег, а из уважения к императору». Абасги снова послали им сказать: «выдайте нам спатария и мы заплатим шесть тысяч монет». Тогда аланы, с целью разведать область абасгов, обещались за 6 тысяч монет передать спатария в их руки. Свой план они сообщили спатарию в следующих словах: «путь в об¬ласть римлян, как сам видишь, заперт для тебя со всех сторон; отсюда тебе нелегко выйти; поэтому нужно прибегнуть к хитро¬сти относительно неприятеля: мы сделаем вид, что готовы тебя выдать им, пошлем тебя к ним с несколькими из наших людей, наследуем их ущелья и потом, сделав на них нападение, пройдем их страну и опустошим ее; таким образом, мы достигнем своей цели». Затем поверенные от аланов отправились в Абасгию, дали обещание выдать спатария и получили богатые дары. Вместе с ними пришли к аланам поверенные от абасгов, чтоб уплатить деньги и получить спатария. Тогда аланы сказали Льву: «эти люди пришли за тобою, так как ты им выдан, и вся Абасгия ждет тебя связанного».
Из дальнейшего мы узнаем, что хитрость аланов заключалась в следующем: когда поверенные абасгов со скованным спатарием возвращались домой, на них напала горсть аланов под предводи¬тельством Итаза, перебила сопровождавших спатария абасгов, ос¬вободила его самого и скрыла его на время в потаенном месте. Вслед затем аланы вторгнулись чрез ущелье в Абасгию, опусто¬шили ее и взяли множество пленных. Однако все же спатарию нельзя было пробраться домой. Тогда император велел сказать абасгам, что простит им все их вины против римлян, если они дадут свободный проезд спатарию через свою страну. Абасги сно¬ва обратились к аланам и просили их передать им спатария, ру¬чаясь заложниками в том, что доставят его в сохранности римля¬нам. Но спатарий, не доверяя обещаниям абасгов, не решился на это и предпочел на время остаться у аланов. Лишь через несколь¬ко лет Льву удалось выбраться, при содействии аланов и с раз¬ными приключениями, из Алании и достигнуть моря в области апсилов.
Из этого любопытного рассказа Феофана о пребывании буду¬щего императора Льва в Алании, видно, в каких отношениях на¬ходились аланы к византийцам. Ведя войну с арабами, византий¬цы, следуя обычной своей политике, подкупали горские племена, жадные до денег, для набегов на непокорные или отпавшие от Византии области. Воинственное племя аланов, гнездившееся в неприступных горных трущобах, было удобным оружием в руках Византии.
Немудрено, поэтому, что византийский двор не скупился на деньги, чтоб подкупить аланов для набегов на их ближайших со¬седей по ту сторону хребта – абасгов (абхазцев) и лазов. Гра¬нича, по этому свидетельству, с абасгами, аланы должны были занимать область верхнего течения Кубани и ее притоков, т. е. сидеть далее на запад, чем в настоящее время сидят их потомки осетины. Мы уже знаем из других указаний, что осетины оттесне¬ны были в долины притоков Терека лишь впоследствии, когда тюрко-татарские и черкесские (Кабарда) племена заняли их ста¬ринные места на западе в горах и равнине.
Упомянем, что свидетелями сношений осетин с Византией мож¬но считать многочисленные монеты византийского периода, до сих пор находимые в осетинских могилах.
Упоминания об аланах в дальнейшие века в византийских ис¬точниках не прибавляют ничего к нашим сведениям об этом на¬роде. От VIII до XI века совсем не дошло известий. В XI веке упоминается о браках византийских императоров с аланками и об отрядах аланов на службе у византийцев. От начала XIV века сохранилось известие, довольно пространное, у Пахимера, о судь¬бе отряда в 16 000 аланов, состоявшего на византийской службе при императоре Андронике Старшем и Михаиле. Но эти свиде¬тельства представляют лишь незначительный интерес и притом Пахимер, быть может, употребляет название аланов не в этно¬графическом, а в географическом смысле.

Вышеприведенные византийские известия об аланах свидетель¬ствуют большей частью о том, что некоторая часть этого народа принимала участие в событиях, совершавшихся в Закавказье, доставляя дружины на помощь византийцам в их войнах с персами и арабами. О судьбе главной части аланов, живших по сию сторо¬ну Кавказского хребта, мы не находим точных сведений и должны довольствоваться лишь неопределенными намеками. В настоящее время, как мы выше видели, горные долины на запад от дигорцев по рекам Череку, Чегему, Баксану и далее по верхнему течению Кубани, места, раньше занятые предками нынешних осетин, засе¬лены обществами тюркского происхождения – балкарцами, хуламцами, чегемцами, урусбиевцами и карачаевцами. Является воп¬рос, с каких пор предки осетин приходят в столкновение с наро¬дами тюркского племени и как происходило вытеснение осетин из древних мест их поселения. Если на последний вопрос и нель¬зя дать вполне точного ответа, то все же из исторических источ¬ников можно собрать некоторые указания на отношение аланов к тюркским племенам.
Самое ранее свидетельство об этом относится к последней четверти IV века и содержится в известии Аммиана Марцеллина, что гунны, вторгнувшись в земли аланов, многих убили и ограбили, а с остальными заключили союз.